Читать «Пушкинский век» онлайн - страница 93
Аркадий Моисеевич Гордин
Лишь две миссии имели в Петербурге собственные дома: французское посольство владело особняком на Дворцовой набережной близ Зимнего дворца, прусское посольство — на Гагаринской улице. Некоторые послы покупали в Петербурге дома.
Но большинство дипломатов арендовали дома или обширные квартиры. Так, в 1830-х годах в особняке Салтыкова на Дворцовой набережной жил австрийский посланник, в доме Всеволожского на Английской набережной — английский посол, в доме Ефимова на Сергиевской улице — греческий чрезвычайный посланник, на набережной Фонтанки — датский посланник, в доме Остермана-Толстого на Английской набережной — чрезвычайный посланник Королевства Обеих Сицилий, в доме Таля на Большой Морской улице (затем в доме Голицыной на Невском проспекте) — нидерландский посланник, в доме Раля на Дворцовой набережной — португальский посланник, в доме Ожаровского на Дворцовой набережной — шведский поверенный в делах.
Появление иностранного представителя в Петербурге обставляли сравнительно просто или, напротив, весьма пышно — в зависимости от ранга посла, характера его миссии и других обстоятельств.
Когда в августе 1830 года в Кронштадт прибыл американский посланник Бьюкенен, он провел первую ночь на корабле, а поутру его приветствовали начальник порта и комендант Кронштадтской крепости адмирал Рожков. Под гром орудийного салюта Бьюкенен пересел на пироскаф, который доставил его в Петербург. В порту посланника встречал американский консул. Посланник известил о своем прибытии исполнявшего в отсутствие Нессельроде обязанности главы Министерства иностранных дел князя Ливена и попросил назначить время для встречи. Во время беседы с Ливеном американский дипломат узнал, когда он будет представлен императору. Беседа с царем была весьма дружественной, но краткой и деловой. Некоторое время спустя Бьюкенен писал сестре в Америку: «Мои домашние условия весьма комфортабельны. Я занял очень хороший дом на берегу Невы с прекрасным видом на эту величественную реку и корабли, входящие в изумительный и роскошный город… Летом здесь много капитанов американских кораблей и лиц, сопровождающих грузы».
По-иному выглядели встреча и пребывание в Петербурге посла персидского шаха Аббаса принца Хозрев-Мирзы, который явился в русскую столицу в августе 1829 года. Младший сын шаха приехал в Петербург, чтобы принести извинение за совершенное тегеранской толпою убийство русского посла А. С. Грибоедова. Хозрев-Мирза привез императору в виде выкупа огромный алмаз. Николай стремился сохранить дружественные отношения с Персией. Гибель Грибоедова его особенно не волновала. И принц был принят с почестями, подобающими особе царской крови. «Его высочество принц Хозрев-Мирза, — сообщала „Северная пчела“, — прибыл в здешнюю столицу водою, 4-го августа, и около 8 часов по полудни вышел на берег у Таврического дворца, приготовленного для его принятия». Принца приветствовали обер-гофмаршал двора и генерал-губернатор. Несколько дней спустя ему была назначена публичная аудиенция у императора. В 10 часов утра из Таврического дворца в Зимний двинулась пышная процессия, напоминавшая шествие из балетной феерии. Впереди — дивизион Конной гвардии, следом — унтер-шталмейстер императорского двора верхом и два берейтора, за ними — двенадцать дворцовых верховых лошадей в «богатом уборе». Далее следовала придворная карета, в которой приехал за принцем граф Сухтелен, четыре дворцовые кареты, где сидели персидские чиновники, затем — шесть дворцовых конюхов верхом, четыре скорохода, два камер-лакея и двадцать четыре лакея — все в ярких одеждах. Наконец, за лакеями следовала дворцовая карета цугом. В ней сидели принц и граф Сухтелен. Рядом с каретой ехали два камер-пажа и четыре кавалергардских и конногвардейских офицера. Шествие заключал дивизион кавалергардов.
