Читать «Трилогия о Мирьям» онлайн - страница 195
Эмэ Артуровна Бээкман
Поднимаюсь. Меня пугает чувство половинчатости.
— Не спеши, у тебя же ружье с собой! — встряхивается Ватикер.
— Вдруг волки, — оправдываюсь я теперь за свой воинственный вид.
— До шоссе недалеко. Хоть разок в жизни немного провожу тебя, — поднимаясь, предлагает Ватикер.
Ступив за порог пропахшей хлебным духом кухни, чувствую, как мороз схватывает ноздри.
Ватикер плетется сзади, и у него за спиной болтается ружье. Утыкаюсь подбородком в платок и шагаю по своим прежним следам, которые накрест пересекают лисье угодье.
Дойдя до ольшаника, Ватикер замедляет шаг.
— Может, еще свидимся, — говорит он неуверенно и поддевает носком сапога наметенный снег.
Возможно, и у него осталось чувство половинчатости?
— Быть может, — произношу я безразлично.
— Вот видишь, как хорошо можно прояснить наши старые дела, — шепчет он мне в затылок.
Будто меня ткнули в шею ледяными иголками.
Ну почему случается так, что я всегда иду перед Ватикером, словно под стражей?
— Не так ли? — ждет он ответа на свой вопрос.
Невольно киваю. И хотя это остается незамеченным — скрывает платок, — во мне углубляется угнетающее чувство предательства.
Все же Ватикер волнуется, иначе с какой стати он пытается прощупать мое настроение?
Хотя бы с ним остались страх и неведение.
Когда ольшаник редеет, Ватикер останавливается и с сожалением говорит:
— Вот и не встретили волков.
Быстро оборачиваюсь — какое-то его движение заставило меня напрячься.
Он сунул руку за пазуху, и на окоченевшую ладонь из-за отворота кожуха шлепнулись часы. Как же сказала об этом наблюдательная Мирьям?
— Золотая брюква! — восклицаю я, и смех вырывается у меня из какой-то неведомой глуби.
Ватикер взвешивает на ладони свое сокровище и улыбается мне.
Слышу, как стучат среди лесного покоя часы. С легким звоном отскакивает золотая крышка, и Ватикер кивает:
— И совсем еще не поздно.
Нерешительно подаю руку.
И снова он оказался у меня за спиной. Впереди чернеет полуразвалившийся сарай. Очень хотелось бы ускорить шаг, но это может показаться трусостью. Пробирает дрожь.
Гремит выстрел. Я застываю на месте, ожидаю боли. Не чувствую. Медленно оборачиваюсь и замечаю Ватикера, который стоит в редком ольшанике, уставив ружье в небо.
— В кого это ты там стреляешь? — громко кричу я.
— Волков пугаю, тебе идти будет смелее, — очень ясно доносится в ответ, будто нас и не разделяет добрая сотня шагов.
Остаюсь на месте, жду. Больше к нему спиной поворачиваться нельзя.
Ватикер догадывается, закидывает ружье за спину, кажется, даже машет рукой, если мне только не изменяет зрение, и исчезает за деревьями. Наполовину бегом добираюсь до овина. Опускаюсь на сено. Пусть отойдет сердце.
Через ворота мерещится, — как в поле, опустив хвост, заводит свой танец все та же лиса — рыжая плутовка на сверкающем снегу. Обычная старая хищница, которая довольствуется в большой снег полевой мышью.
Немного отдохнуть, успокоиться!
И почему это люди говорят о лисицах, будто они вечно таскают лишь кур?