Читать «Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка» онлайн - страница 389

Я всегда высмеивал разговоры о конце света.

Вероятно, буду высмеивать и впредь, если только сейчас не остановится дыхание.

Да и что еще остается человеку?

14

душливое зловоние проникает в ноздри, во рту появляется какой-то прогоркло-кислый вкус — хочется сплюнуть и окатить лицо холодной водой. Но даже высморкаться невозможно, мы лежим под виварием, тесно прижавшись друг к другу, страх придавил нас, превратив в горстку схожих существ — бесполых и без возраста. Тела наши почему-то переплелись. Очевидно, все страдают от отвратительного смрада — смеси дыма, угара, пота, тления и конечно же бензина, этот запах исходит в основном от меня, собирателя живой воды для моторов, первопроходчика мусорных куч, мастера по отвинчиванию пробок на баках с горючим — сезам, откройся — выцежу оттуда все до капли.

Время от времени в глазах мутится. Я поминутно вздрагиваю, словно пробуждаюсь после наркоза, и мысленно призываю себя к порядку: Фред, не забудь, как тебя зовут, постарайся сохранить здравый смысл.

Внезапно замечаю, что мои пальцы впились в ногу Флер. Пытаюсь отдернуть перепачканную в масле руку. Онемевшие пальцы скользят по земле, будто покрытой ржавой крошкой, я смотрю на кисть своей руки как на некоего диковинного зверя, двигающегося боком. Только сейчас отдаю себе отчет в том, что ничего не почувствовал, прикоснувшись к Флер. Кажется невероятным и даже смехотворным, что еще недавно мы украдкой переглядывались, ища в глазах друг у друга какую-то тайну. Чудовища, завладевшие каньоном, посеяли среди нас панику, мы повели себя точно загнанные звери и дочерна вытоптали то воображаемое пространство, которое покрывал ослепительно белый кварцевый песок.

Чувствую, что потеря невозместима, и у меня вырывается стон. Остальные не слышат этого жалобного звука, рожденного душевной болью. Такое ощущение, будто от непрестанного гула мы превратились в грохочущие барабаны. Вагон над нами сотрясается, спекшаяся почва под нашими телами вибрирует. Пронзительно звенят покрытые маслянистой пленкой рельсы. Словно уносят куда-то вдаль наш безмолвный крик о помощи. На самом деле звон стальных шпал гаснет в груде пустой породы, которая погребла под собой рельсы. Возможно, на сегодняшний день в мире перерезаны все каналы, провода и кабели, и лишь по их обрывкам, подчиняясь силе инерции, еще поступают фрагменты каких-то сообщений, чтобы уйти в песок. Земля всегда поглощает все.

Невероятно, каких огромных усилий требует от меня перемещение моего тщедушного тела. Очевидно, я растерял всю свою силу воли и теперь шарю, словно слепой, пытаясь собрать ее жалкие остатки. Чтобы выбраться из-под вагона, из этой давящей тесноты, мне приходится дюйм за дюймом волочить свое тело через рельсы. Грудь, живот, бедра трутся о стальной брус. Ярость и жалость перемешались во мне, и от этого на душе у меня муторно. Перед вагоном я переворачиваюсь на спину, смотрю, как растекается дым, мне необходимо успокоиться. Что, собственно, произошло со мной? Я не ранен, на моем теле нет даже царапины. Может, я задыхаюсь? Вроде бы нет. И хотя вокруг вместо неба серое, угарное марево, тем не менее еще есть чем дышать. А шум, пекло, смрад и неизвестность надо перетерпеть.