Читать «Бремя имени» онлайн - страница 3

Мне понятны и мука тайного служения, и высокая радость возвращения к своему Богу. Это чувство знали насильно окрещенные испанские евреи, добравшиеся до вольного Амстердама. Узнал его на старости лет в Лондоне и русский художник Леонид Осипович Пастернак, вдруг отринувший опыт долгой жизни, пришедший в синагогу, покаянно написавший книгу о еврействе в мировой живописи…

Писал Жаботинский: «Нам рисовался большой праздник свободы, когда еврейский народ на радостях амнистировал бы старых дезертиров за старый грех, а впредь уже крещения могли происходить только по убеждению. Это было бы совсем, совсем другое дело. Перемена веры из внутреннего убеждения в превосходстве новой религии — это к чести человека, а не к стыду… Но когда эти сегодняшние молодые люди, только что ради голой выгоды с легкостью вальса увильнувшие от той круговой поруки, которой только и может нация держаться, милостиво предлагают и впредь числиться по нашему национальному списку — то это, с их стороны, любезность чрезмерная и излишняя. Нет уж, молодые люди, скатертью дорога, а нам в утешение останется умное слово Герцля: „мы теряем тех, в лице которых мы ничего не теряем“». Ведь здесь ни слова не сказано против христианства, но только уточнена жизненная ситуация.

Известный советский ученый и совсем не известный в СССР еврейский писатель Цви Прейгерзон был глубоко верен традициям родного народа и не отступился от веры отцов, но, сын поколения, взрослевшего в годы революции, как-то с юности не нуждался в религии. Но с годами тяготение к еврейским традициям стало неодолимым и осознанным. Несомненно, это связано и с катастрофической судьбой всего народа. Подметил Николай Бердяев: «Гитлер наполнил синагоги молящимися». В одном из рассказов Прейгерзона говорится, что по мере того, как множатся в народе Израиля бедствия и невзгоды, возрастает количество раскаивающихся и жаждущих вернуться к вере. Герой трогательной новеллы «Раскаявшийся грешник» — некий профессор мехмата МГУ, вспомнивший о своем иудействе. Но, как марран, он скрывает свою тайную жизнь. Озираясь по сторонам, входит в синагогу, переодетый в старую одежду, и, чтобы не быть узнанным, стоит где-то в уголке, опустив глаза. Сколько пронзающе-горестного юмора в концовке рассказа: «…я не раз встречал его в синагоге по праздникам. И мне начало казаться, что мы живем с ним на одной улице и чуть ли не в одном доме… А не в одной ли квартире? И не я ли сам это и был?..» Сильнейшим и все нарастающим мотивом творчества Прейгерзона стала идея возвращения к истокам. Каковы же были эти истоки?