Читать «Возвращающий надежду» онлайн - страница 91

Одиго не понимал, куда делся ростовщик и что происходит с ним самим. Его били, толкали, рвали на нём одежду. Оглянувшись назад, он с ужасом увидел, что Жаков нет, Жаки бесследно канули в ревущей толпе. Он понял, что его убивают. Огромным усилием оторвав от себя душившие его руки, Бернар крикнул:

— Я — Одиго! Ведите меня к ткачу… кто слышал имя Ге Ружемона?

— Стой! — поспешно заговорили в толпе. — Кажется, его знает Капитан. Подождём, может быть, ткач вырвет из него кое-что важное…

И Одиго с заломленными назад руками, окровавленного, в разорванной одежде потащили по городу.

Он шёл, еле передвигая ноги, несчастный, как камни мостовой под ногами всех проходящих. В голове у него вертелась одна мысль: «Я хотел вернуть им надежду…»

24

Когда он очнулся, то увидал, что лежит в подвале, где горят свечи. Крепко встряхнув, его подняли и усадили на скамью. За столом сидело трое мужчин простого обличия. Поодаль на табурете сидел ткач. «Кажется, кошмар кончился», — подумал Бернар.

— Ты находишься перед тайным судом компаньонажа — союза городских подмастерьев, — сказал один из мужчин.

— Подмастерьев, а не цеховых мастеров, которые продались магистрату, — добавил другой. — Запомни это.

— Не бойся и говори всю правду, — сказал третий. — Мы знаем уже о тебе многое.

Одиго заметил висевшие над столом знаки трёх ремёсел: лопатку каменщика, кирку землекопа и нож мясника — и по этим символам понял, кто его судит.

— Отвечай: как случилось, что ты, сын знатного и именитого человека, оказался среди восставших?

Одиго овладел собой и ответил просто:

— Я на их стороне из чувства справедливости.

— Хорошо, — удовлетворённо сказал первый ремесленник. У него было красивое бородатое лицо труженика, привыкшего серьёзно и добросовестно всё обдумывать, прежде чем решить. — Но поставим против твоих слов и кое-что другое… Почему ты, например, уклонился от боя на рыночной площади?

— Крестьяне — не солдаты, — ответил Одиго. — Они не выдержали бы мушкетного залпа, как случалось не раз.

— Плохо же ты судишь о мужиках, — недовольно протянул судья-мастеровой. — Ладно, допустим и это, тебе видней… А что за переговоры вёл ты с толстобрюхим мэром — старой лисой, которая норовит и нашим и вашим?

— Я понял это не сразу, — возразил Одиго, стараясь говорить возможно проще. — А когда понял, то высказал ему это же самое прямо в лицо.

За столом одобрительно закивали, и даже на угрюмом лице ткача появилось подобие улыбки.

— Так, — строго сказал судья. — Пока всё это в твою пользу. Стало быть, хочешь уверить нас, что ты этакий правдолюбец, стоишь за справедливость? Ладно. А о чём всё-таки шёл у тебя долгий разговор с твоим знатным папашей, а? Разве не всяк любит дерево, которое ему тень даёт?

Одиго коротко и ясно изложил суть своей беседы с отцом. Это произвело ещё более сильное впечатление на присутствующих. Но ткач нахмурился и сказал:

— Скользок он, этот сеньор, и со страху, пожалуй, заявит вам, что он больше католик, чем сам римский папа! А спросите-ка его о главном: что за записочку нашли у него в кармане? Не явный ли это знак его измены? Давно подозревал я его, скажу по совести, но не поймав, курицы не щиплют.