Читать «Шарипов А.М. - Русский мыслитель Иван Александрович Ильин - 2008» онлайн - страница 96

XIX века писатели состояли нередко прямыми “сыщиками зла”, но сыщиками (простите, Бога для!) — смакователями, аки “псы, возвращающиеся на блевотины своя”. Не Пушкин, не С.Т. Аксаков, не Толстой, не Лесков. Но Гоголь сам изнемог от этого, даже до смерти. Достоевский мечтал прекратить это. Тургенев, скудный в духовном видении, старался не впадать в это. Но Салтыков! Но любезные народники! И особенно народники “последнего призыва” — Бунин, Горький, Куприн. Начитаешься — и свет не мил, на людей не глядел бы, России стыдился бы»^.

И.А. Ильин писал и о современных писателях, выделяя среди них наиболее ярко отражающих русское бытие, национальное самосознание.

Вторую половину 1935 г. Ильин с супругой проводит в Латвии: «С 15 июля мы здесь, в Латвии. 100 вёрст от Риги, у друзей. Одиноко, тихо, заботливо. Не дорого... Попали сюда на таких условиях. Мне заказана книга: художественная, критическая. Шмелёв, Бунин, Ремизов, Мережковский, Куприн, Краснов, Адцанов... Адрес: Prof. Iljin. Latvija. Koknese. Riteri Pakuli»^{. Так начинается литературоведческая эпопея Ивана Александровича, завершившаяся написанием книги «О тьме и просветлении».}

И.А. Ильин постоянно делится с Иваном Сергеевичем мыслями о своей литературоведческой работе. Первоначально он озаглавливает книгу «О тьме и скорби. Книга художественной критики. Бунин. Ремизов. Шмелёв»: «А это значит: тьму и скорбь послала нам “история”, т.е. Господь. И все мы во тьме ходим и скорбью живём. И вот старшее ныне поколение литературных художников, сидя с нами во тьме и скорби, что видит, что показывает, что даёт, куда ведёт.

а) Бунин. Тьма первобытного эроса — и мука из него. И всё. Плюс — “радости” “любви”...

в) Ремизов. Тьма нечисти, злобы и страха — и мука о ней, но не скорбь, а мука, требующая жалости.

И нет скорби — ни у того, ни у другого, и нет преодоления, нет выхода к свету.

с) Шмелёв — тьма богоутраты, и скорбь в мире и о мире — и через скорбь выход к Богу и свету. И радость древле-зданного русско-православного богонахождения.

Так что — исход должен быть дан финалом, преодолением. И вся книга построится снизу вверх, с предоставлением Бунину — воспрезирать меня до смерти; с предоставлением Ремизову — написать обо мне какую-нибудь химерическую дребедень, как он иногда размалёвывает о знакомых... Мне важно, чтобы Вы узрели замысел и то, почему разрешающий проблему идёт в конце»^.

И.А. Ильин ставит И.А. Бунина, А.М. Ремизова и И.С. Шмелёва в первые ряды «ясновидцев и изобразителей ожесточения и слепоты» современной эпохи в области литературы. «Я утешаюсь тем, что совершил всё исследовательски необходимое для осуществления художественной “встречи” с каждым из них в отдельности. В самом деле, они всю жизнь шли отдельно и самостоятельно. Но переживаемая Россией и всем миром “ночная эпоха” объединила их единством предмета и единством национального опыта. Они явились изобразителями восставшей тьмы и разливающейся скорби. И это дало мне основание и право написать о них единую книгу и придать этой книге единое, предметное заглавие. При этом я устранил из её исследуемого содержания мой личный духовный опыт и моё субъективное созерцание. Я сделал всё, что в моих силах, для того, чтобы усвоить духовный опыт и художественное созерцание каждого из них во всём его своеобразии; чтобы погасить своё видение и созерцать так, как созерцает сам ведущий и показывающий художник; чтобы увидеть его образы и постигнуть скрытое за ними предметное содержание»^.