Читать «Шарипов А.М. - Русский мыслитель Иван Александрович Ильин - 2008» онлайн - страница 48

Идёт прямым путём в сознаньи одиноком Безумия и зла всей этой суеты;

Кто посреди толпы, не опьянённый битвой,

Ни страхом, ни враждой, ни лестью не объят,

На брань враждующих ответствует молитвой:

“Прости им, Господи, — не знают, что творят!”» ^{Иван Александрович, оставаясь в Москве, действительно пытался установить связь с генералом Алексеевым и служить Белому делу. В те годы Ильин не думал об эмиграции: «Уходят ли от постели больной матери? Да ещё с чувством виновности в её болезни? Да, уходят — разве только за врачом и лекарством. Но, уходя за лекарством и врачом, оставляют кого-нибудь у её изголовья. И вот — у этого изголовья мы и остались.}

Мы считали, что каждый, кто не идёт к белым и кому не грозит прямая казнь, должен оставаться на месте. Иронически относились мы к тем, кто уезжал “от усталости”, “не могу больше”, “хочу вырваться из ада”... Помните ответ Сократа, данный им в тюрьме ученикам, когда они уговаривали его бежать от несправедливого смертного приговора? — Когда родина давала тебе покой и благо, ты умел брать, а когда пришла беда и опасность, и несправедливость — ты бежишь? Именно бежишь: ибо уезжавших для борьбы мы провожали как героев — они духовно не бежали, хотя их отъезд по внешней видимости, и имел облик “бегства”...

Годы прошли с тех пор, как большевики захватили власть в России. И теперь, восемь лет спустя, я даю тот же самый ответ на вопрос: “следовало оставаться или уходить?” И ответ мой таков: следовало и уходить, но для борьбы; следовало и оставаться, но тоже для борьбы»^.

По убеждению Ильина, приобретённому личным опытом, «гражданская война — это взрыв ненависти, за которым следует всеобщий пожар... Гражданская война подобна эпидемии; это психоз ненависти... Гражданская война подобна землетрясению: всё колеблется, всё рушится... Человек человеку становится волком... Исчезает взаимное доверие. Все стремятся принять иное обличье и скрыть свои истинные симпатии. Все настроены на двойную мимикрию, полуоткровенно славословя то одного, то другого временщика. Враг везде»^.

И.А. Ильин не одинаково относился ко всем тем, кто считал себя врагами революции и большевиков. Ни Керенский, ни Милюков, ни Савинков, ни иные из той когорты, что работала на расшатывание основ Российской Империи, не могли заслужить уважение в глазах философа. Даже к одному из главных лидеров Белого движения Антону Ивановичу Деникину Ильин был весьма критичен: «Храбрый и честный патриот, он решительно несостоятелен был как правитель, был чрезвычайно личным и лично-мстительным человеком... Никаких оснований возводить его в святые — безгрешные — Александры Невские нет»^{. Л.Г. Корнилов и П.Н. Врангель были для него истинными Белыми воинами. С глубоким уважением Иван Александрович относился к всегдашнему защитнику Российской державы и православия — казачеству, именуя его российским рыцарством.}

Глава 12.

Изгнание

В конце 1921 г. умер отец Ильина, Александр Иванович. В письме к своей тётке Л.И. Гуревич Иван Александрович раскрывает свои переживания: «Папа ушёл с большою простотою и духовной красотой. Я застал его уже без сознания, и даже руку мою он уже не пожал. Он лежал потом спокойный, величавый, сочетая тихую ясную доброту верхней половины лица с чрезвычайною волевою силою и победительностью в нижней половине. Когда мы уже прощались с ним — ни тени тления. А ещё за три дня он на очереди подметал парадную лестницу своего дома и шутил со всеми соседями... Я не могу не выразить Вам этого: я гордился им последние годы и любовался. Я с тихою нежностью преклонился перед ним в его смерти. Какая простота, какое достоинство, какое почти не сознающее себя величие — в терпении, в отречении и в прощении. Мы положили его, как мне хотелось, в его старом дворянском мундире, только с чёрным воротником и чёрными пуговицами. Мамино горе было бесконечно нежное и такое тихое, достойное и религиозно-послушное. Тут всё - в этом событии - проникнуто благородной красотою...