Читать «Синагога и улица» онлайн - страница 36

Прихожане заметили, что садовник иногда остается сидеть во время молитвы «Шмоне эсре», не встает даже во время «Кдуши», как будто не видит и не слышит, что делается вокруг. Он часами сидит над открытой книгой Мишны и не переворачивает страниц. Зная, что у садовника умерло единственное дитя, молящиеся сочувствовали несчастному отцу и хотели утешить его. Однако его напряженное и даже злое молчание отталкивало людей, пытавшихся подойти к нему с утешениями.

Хуже всех почувствовал себя аскет реб Йоэл, когда другие молящиеся разошлись, а он остался в синагоге наедине с погруженным во мрак Палтиэлом Шкляром. Тот сидел в углу бимы, неподалеку от выхода, и, казалось, сторожил, чтобы бывший заскевичский раввин не сбежал из этого тихого ада синагоги. Реб Йоэл ощущал, что садовник мордует его своим молчанием. Загородившись в своем восточном углу томом Геморы, он рассматривал садовника издалека. В Заскевичах Палтиэл Шкляр не носил бороды и выглядел намного моложе. Теперь его длинное лицо было покрыто мелким сивым волосом, как будто с чердака свалилась паутина и осталась лежать на его щеках. Он сидел неподвижно, и с его уст не срывалось ни звука. Однако, хорошо к нему присмотревшись, можно было заметить, как меняется выражение его лица.

Из-за своего стендера реб Йоэл видел, что садовник зло хмурится, а его торчащая вперед губа выдвигается вперед еще больше, как будто он раздумывал, как вести войну с братьями не на жизнь, а на смерть. Выражение злости понемногу переходило в выражение удивления, как будто ему не верилось, что он и братья стали кровными врагами. Потом остолбенение на его физиономии перешло в блестящую красноту, как будто он стыдился этой семейной ссоры. Наконец его лицо скрылось в густой темноте. Он остался сидеть в оцепенении, будто все его мысли погасли. Реб Йоэл ощутил дрожь в руках и коленях. Господи! Ведь легко представить, что и с небольшими деньгами можно было бы спасти мальчика. Реб Йоэл не мог вынести того, что этот сокрушенный своим горем человек не разговаривает с ним; ему было бы приятнее, если бы тот ругал его. Он направился к садовнику и заговорил с ним нарочито ободряющим тоном:

— Вам нечего мне рассказать, реб Палтиэл? Что слышно в Заскевичах?

Садовник даже глазом не моргнул. Тогда аскет начал упрашивать его надтреснутым голосом:

— Ответьте хоть слово, реб Палтиэл. Я понимаю, что вы обижены на меня за то, что я не разрешил ваш конфликт с братьями. Но суд Торы затянулся, и я уехал из Заскевичей. Так в чем же я виноват?

Палтиэл Шкляр снова не ответил, и реб Йоэл Вайнтройб за неимением иного выхода отступился. В другой раз ему в голову пришла странная идея, как можно помириться с садовником: он спросит его, не хочет ли тот вместе с ним изучать Мишну или мидраш. Но когда он спросил это, садовник посмотрел на него с такой яростью, что реб Йоэл отошел, внутренне содрогнувшись, а в ушах у него долго еще звучал немой крик садовника, что он, реб Йоэл, хочет искупить какой-то главкой из Мишны великую несправедливость, совершенную им против Палтиэла Шкляра.