Читать «Синагога и улица» онлайн - страница 35

«В Заскевичах, — говорил он, — Шкляры всех подкупили и все ему кровные враги. В Вильне, — говорил он, — у него есть друзья, с которыми он может посоветоваться о том, как вести процесс в Ошмянах».

Кроме того, он рассчитывал найти там людей с деньгами, которые стали бы его компаньонами в новых делах, связанных с фруктовыми садами. Пока они живут на деньги, заработанные на продаже части поля. Скоро им придется продать и большой дом с садом в Заскевичах, который пока сдается.

Реб Йоэл молча слушал, опустив голову. Только раз он повернулся к Гинделе, стоявшей за его стулом, словно на страже. Они встретились взглядами и поняли, что оба хотят знать, случайно ли заскевичский садовник въехал в квартиру в том же дворе, где живут они, или же он сделал это нарочно? Перепуганная Гинделе начала оправдывать мужа:

— Раввин ведь не виноват. А если бы раввин остался в Заскевичах, разве ваш Палти примирился бы со своими братьями?

— Я ведь не говорю, что ребе виноват, — принялась оправдываться уже Грася и отступила назад, чтобы скрыться среди теней, поглотивших стены, пол и потолок комнаты.

Аскет все еще сидел молча и разглаживал обеими руками на колене свой длинный шерстяной арбеканфес. Он думал о своем отъезде из Заскевичей, вызванном тем, что у него не хватало моральных сил требовать от евреев, чтобы они вели себя в соответствии с законом. Теперь он видит, что есть евреи, например этот слесарь реб Хизкия и такой вот Палтиэл Шкляр, которые как раз любят суд и закон; они любят ставить все на острие ножа — все или ничего!

Жители двора Лейбы-Лейзера быстро полюбили новую соседку Грасю за ее благородное, вызывающее доверие лицо и дружелюбность. Точно так же быстро они невзлюбили ее мужа. Хотя она на него не жаловалась, всем сразу пришла в голову одна и та же мысль, что этот молчун-садовник угробил попусту молодость и красоту своей жены.

Палтиэл Шкляр был ниже Граси. У него была большая голова, длинное лицо, глубоко посаженные бегающие карие глаза и мясистый шелушащийся нос. Торчащая вперед нижняя губа выглядела жесткой, как подошва. И летом, и зимой он носил тяжелые сапоги с подковами, звонко стучавшими по булыжной мостовой, а в руке всегда держал толстую палку, как торговец вразнос, ходящий по деревням. Шагая через двор и по окрестным переулкам, он ни на кого не смотрел, никому ничего не говорил и даже не отвечал на приветствия. Его потное лицо было напряжено, как будто он проталкивался через густую толпу, хотя никто не загораживал ему путь. Когда он не ездил в Ошмяны по делам своего суда, то часто просиживал целые дни в синагоге Лейбы-Лейзера, но ни единым словом не обменивался с постоянными прихожанами, точно так же, как избегал дружеского общения с обитателями двора.