Читать «Рецепты сотворения мира» онлайн - страница 36

Забытый, казалось, навечно, он приятно удивился весной следующего года, увидев, как ворота лагеря открываются перед ним с ржавым скрипом. Это означало новую жизнь и свободу идти на все четыре стороны. На юг – в Иностранный легион, на север – в веселую Софию, на запад – в парижские таксисты или на восток – в подмандатную Палестину.

Володя выбрал Софию, где Народный театр возглавлял беглец из МХАТа Николай Массалитинов, с удовольствием принимавший в актеры талантливую русскую молодежь.

Вскоре после Миллениума, со всеми поссорившись, дед отправился в царство бесплатного мороженого, а я за границу, где прежде не бывал и не до конца в ее существование верил.

Когда на юго-западной железнодорожной станции бывшего СССР вагоны поезда разом оторвались от земли для смены колес, я почувствовал себя метафизическим туристом, начинающим воздушные мытарства, бросающим на землю прощальный взгляд.

К счастью, поезд недолго висел в пустоте. Вагоны опустились на узкую европейскую колею и поехали в неизвестность. Молдавско-румынский (тавтология) пограничный пункт уплыл из окна купе, сменившись коричневым полем с одинокой фигуркой пахаря, идущего за деревянным плугом, запряженным в настоящего быка. Плуг вскрывал землю, как консервный нож. Это напоминало иллюстрацию из учебника истории Древнего мира и подогревало мои опасения насчет потусторонности заграничной жизни.

Вместе со мною в купе ехали два случайных попутчика, типичные соотечественники, два берега одной реки – патриот и либерал. Между ними завязался спор:

– Это называется Европа? – усмехнулся, глядя в окно, патриот. – Пашут, как в Средние века.

– Они, по крайней мере, пашут, – возразил либерал. – А мы?

Любовь к обобщениям – страшная сила. Они всерьез говорили «они» об одном-единственном человеке, который прилежно обрабатывал землю и ничего не собирался символизировать. Бедный румын и его домашнее животное, наверное, удивились бы, узнав, что на минуту стали для кого-то Европой.

Хотя вряд ли. После Дракулы и Чаушеску чему удивляться? Крестьянину было плевать на мнение сумасшедших пассажиров русского поезда, который миновал поле и остановился на станции, где бродили худые собаки и пестрое белье на втором этаже вокзала застило свисающий с крыши нестираный государственный флаг. Это было так смешно и красиво, что я расчехлил дедушкин «Киев» с целью произвести фотосъемку. Пока крутил диафрагму и резкость, на платформе материализовались два субъекта в голубом, носившие знаки отличия и фуражки с кокардами. Субъекты обратились ко мне на своем национальном языке:

– Вокзал – объект стратегический. Надо заплатить штраф.

Как тревожно понимать чужую речь без переводчика! Дома, в привычном мире, такое считается ненормальным. Имея за плечами опыт дружбы с карательной психиатрией, я нормально отношусь к ненормальности, но ситуация на перроне ужасно напоминала требование мзды за прибытие в страну мертвых. Я читал об этом в книге «Мифы Древней Греции».