Читать «Колючая роза» онлайн - страница 61
Николай Хайтов
Как сказал он «тюрьма», так у меня на душе посветлело.
— Нельзя ли, господин Кейбашиев, попросить Иосифа Попова меня в тюрьму посадить? И о пропитании думать не надо, и охрана государственная, — говорю, — меня охраняет, так я бы в тихом месте и переждал, пока все уляжется.
— Знаешь, — отвечает мне Кейбашиев, — это, пожалуй, неплохо! Только тут ходатайством не поможешь. Нужно тебе какое-нибудь преступление совершить. Укради что-нибудь на базаре, вот тебе и тюрьма!
— Не хочу, — говорю, — чтоб меня вором считали!
— Ну, тогда что-нибудь другое сделай! И ступай с повинной к Иосифу Попову, пока тебе в участке кости не переломали. Об остальном уж я попрошу его позаботиться! Прощай, — говорит, — Панайотов, дай тебе бог удачи!
Поел я похлебки из рубца и пошел в село. Два дела надо было мне сделать: с женой попрощаться и преступление совершить. Для первого нужен мне был один вечер, а для второго — два с половиной часа, аккурат сколько на похороны. А уж какие похороны я придумал!
Затемно спустился я с гор и затемно вернулся в село. Ребятишки спят, легли и мы с женой. Хорошо так полежали, выспались, а как рассвело, вскочил я и говорю жене:
— Опусти занавески и на двор не выходи, пока я тебя не позову!
— Зачем это?
— Увидишь!
Приучил я ее во всем меня слушаться, и всю жизнь мы с ней душа в душу жили.
Надел я башлык и через сады, огороды — в церковь. Залез на колокольню и, как бывший звонарь, ударил три-четыре раза в колокол, словно по покойнику. И опять садами, огородами домой иду. Жена удивляется:
— Ты что, пьяный или ума решился?
— Молчи! — говорю. — Ежели можешь, реви, а не можешь, вот тебе одна оплеуха, вот вторая. А коли тебе и этого мало, так знай, что я одной ногой в тюрьме, а завтра обеими буду!
От оплеух она не заплакала, а от слов моих в слезы кинулась. Она ревет, а я пошел в соседский сад и начал ноготки да астры рвать. Увидала меня соседка, кричит:
— Ты чего в мой сад залез? Чего цветы рвешь?
— На похороны!
— Да кто же это помер?
— Кто помер, тому светлая память!
Тем временем жена дома в голос ревет, рекой разливается.
Мигом по селу слух разнесся, что я кого-то хорошо. Тут и поп прибежал:
— Что случилось, свояк?
— Ты, — говорю, — в дом не ходи, нетралитет свой не нарушай! В церкви жди! Мертвые мертвыми, а живые жить должны! И пошли, — говорю, — кого-нибудь выкопать могилу!
Убежал поп, а я во двор вышел, пилу взял, рубанок, гвозди и в полчаса гроб с крышкой сколотил. Внес гроб в комнату, положил туда что нужно, закрыл крышкой и так его разубрал, что будь у тебя сердце хоть каменное, и то заплачешь. Тем временем во дворе народ собрался. Поднял я гроб на плечо, жена с заплаканными глазами сзади, и потянулись мы в церковь. Бросились трое-четверо помогать мне гроб нести.
— Назад! — кричу. — У меня с советом война. Не нарушайте нетралитета!
Если б знали, кого я хорошо, а то ведь не знают, вот и идут все за мной к церкви посмотреть, кого хоронят.
Кончили в церкви отпевать, поп говорит: