Читать «Несерьезная книга об опухоли» онлайн - страница 5

Шум машин, отблески фонарей в лужах. То, что образование в мозге, меня не смутило. Мой папа всегда говорил: «Образование – в мозгах!». Особенно «приятно» было говорить о том, что у меня «образование в мозгах», моей девушке, у которой первый парень умер от кисты в мозге. В общем, все на нервах…

На следующий день поплелся в поликлинику сдаваться. Говорю: так, мол, и так, энцефалит у меня. Вызывают «скорую», долго везут в больницу. Помню, я в машине «скорой» нагло лежал, глазея по сторонам, как кот на солнышке. Я запомнил это, потому что в тот день у меня было отличное настроение. В инфекционной больнице меня осмотрел умный, молодой, бойкий еврей. Говорит, на энцефалит не похоже. Сыпи нет, кожа нормальная, глаза не слезятся. Везите дальше, мы его не имеем право принимать. Напишем в истории болезни, говорит, самый страшный диагноз… Я думал: вот ведь! Такой умный врач, а пишет «самый страшный диагноз»! Вот дурак! Какое я имею отношение к этому? Я же знаю, что этого просто не может быть.

Глава вторая. Добрые глаза

Привезли меня в Боткинскую. Мне было жалко персонал «скорой помощи», который вместо того чтобы быть дома с семьей, возил меня из больницы в больницу. Их рабочий день давно закончился, а они, бедняги, возились со мной. Оформили, отвезли в палату. Потом вызвали к врачу – красивой, молодой женщине с добрыми глазами. Она смотрела мою МРТ. Долго. Вызвала трех врачей для консультации. Те посмотрели МРТ. Она говорит: «Что это?». Они: «А сама как думаешь?». Ушли. Я спрашиваю: «Ну, что там?». Она говорит тихо: «Закройте дверь». Долго мялась. Потрескивал электрический свет. Страшно хотелось есть. Врач говорит: «У вас опухоль». И грустно-грустно так смотрит добрыми глазами. Я спрашиваю: «Это лечится?». Она будто бы пыталась найти опору своими добрыми глазами, осмотрела весь кабинет, ничего не нашла, потом сказала совсем тихо: «Нет». Я говорю: «А операция?». Она отвечает: «Если ее можно сделать…»

Сказала бы, что есть химиотерапия, лучевая, что лечится, но долго, дала бы хоть какой-нибудь шанс. Человек – очень живучая тварь, он будет, как плющ, цепляться за любые неровности в стене, поднимаясь к солнцу. Человек способен очень многое перенести, ползти к жизни, хватаясь за нее ногтями, зубами, надеждой, верой… Моему другу Леше Круглову поставили такой же диагноз, даже хуже. Выживаемость – 3 %. Сейчас, спустя 5 лет, он даже ходит в университет… Но я ничего этого не знал.

Почему она так сказала? Ведь когда говорят, что есть хоть какой-то шанс, ты начинаешь раздувать этот спасительный уголек, нежно очищая его от золы, и он со временем превращается в пламя. Не сразу. Если ты в него вкладываешь всю любовь, всю надежду, всю жажду жизни… И даже если нет этого шанса (хотя, по мне, он всегда есть), зачем лишать человека надежды??? Ради чего? Ради вашей чертовой врачебной честности? Чтобы человек знал, что умирает? «Кто сказал, что человеческая природа в состоянии вынести это без сумасшествия? Зачем такое ругательство, безобразное, ненужное, напрасное? Может быть, и есть такой человек, которому прочли приговор, дали помучиться, а потом сказали: «Ступай, тебя прощают». Вот этакой человек, может быть, мог бы рассказать. Об этой муке и об этом ужасе и Христос говорил. Нет, с человеком так нельзя поступать!» (Ф. М. Достоевский. «Идиот»).