Читать «Бес искусства. Невероятная история одного арт-проекта» онлайн - страница 103
Андрей Дмитриевич Степанов
– А сам-то кто? Гопоты понавез, своей у нас мало, чё ли?
– Клоуны понаехали!
– Вредители!
– Симулякры!
– Не ругайся!
– Сам рот закрой!
– Тише, товарищи! – охладил пыл собравшихся Редька. – Спасибо, Анна Санна. А теперь давайте послушаем нашего дорогого гостя, товарища Пороховца.
Знаменитый поэт не спеша прошел в президиум, взгромоздился на трибуну и вынул из внутреннего кармана пиджака лист бумаги.
– «Культур-Бирон», – провозгласил он и начал читать нараспев:
На последних словах поэт голосом изобразил, как именно передвигается чуждый народу элемент. Зал слушал завороженно. Стихотворение продолжалось довольно долго и состояло в основном из призывов к сопротивлению вперемежку с попытками напугать аудиторию. Заканчивалось оно так:
Дочитав, товарищ Пороховец аккуратно сложил листок, сунул его в карман и с прежним мрачным видом, не отвечая на аплодисменты, не кланяясь и не глядя на публику, направился к выходу.
– Куда это он? – пронеслось по залу. – А умирать кто будет?
– Да некогда ему умирать. У него в пять на «Ухе» эфир. Прямо отсюда в Москву.
На трибуну стали один за другим подниматься ораторы.
– Мы, художники традиционной ориентации, решительно отметаем гей-выкрутасы заезжих субкультурщиков, – понеслось оттуда. – Все, что творят эти половые демократы – не искусство, а порнография духа. Как сказал бы Илья Ильич, Венеру писать – это тебе не в женскую баню подглядывать.
– А кстати, где Пухов?
– Обещал быть.
– Наверное, машина сломалась.
– Ну что, прекращаем прения? – поднялся Редька.
– Стойте, стойте! Я скажу!
К трибуне, опираясь на трость, шагал заслуженный пейзажист Сенокосов. Даже со спины было видно, как он кипит от возмущения.
– Нет, вы подумайте только! – крикнул он, вцепившись рукой в микрофон. – У нас изба завалилась, а мы что покупаем? Современное искусство! Дерьмо в коробочке! И насрано в коробочку не просто так! Насрано, чтобы показать свое отношение к зрителю и к нам с вами, товарищи. Они говорят: вы серые, вы не учились, вы ничего не понимаете. Ладно, пусть так. Пусть мы не понимаем. Но мы не дикари! Мы знаем, что нельзя гадить при всем народе!
– Нельзя, говоришь? – поднялся вдруг во втором ряду какой-то пожилой художник. – А как ты мне в семьдесят восьмом перед областной нагадил, забыл?