Читать «Музыканты в зеркале медицины» онлайн - страница 46

Шопен также был настроен оптимистично и 7 марта написал Юлиану Фонтане: «Обними Яна и скажи ему… что я немного кашляю только рано утром и меня уже не считают чахоточным. Я не пью ни кофе, ни вина, только молоко, постоянно пребываю в тепле и выгляжу, как девица». Эти строки показывают, что план лечения, выработанный Ковьером, предусматривал в основном диетические, гидротерапевтические и медикаментозные мероприятия, которые наряду со строгим постельным режимом должны были нормализовать состояние сильно ослабленного пациента. Об этом свидетельствует также письмо Шопена Гжимале от 12 марта: «Состояние моего здоровья улучшается с каждым днем. Вытяжной пластырь, диета, пилюли, ванны и, самое главное, бесконечная забота моего ангела (Жорж Санд — прим. автора) поставили меня на ноги, пока, правда, немного худые». Он постоянно с благодарностью пишет о самопожертвовании своего «ангела». В этом смысле характерны следующие строки того же письма, посвященные ужасному времени в Вальдемосе: «Ей пришлось одной ухаживать за мной, ибо избави нас Бог от тамошних врачей! Она стелила мою постель, убирала в комнате, готовила лекарства и отказалась ради меня от всего». Непрофессионализм врачей на Мальорке, судя по всему, действительно был ужасен, потому что из книги Жорж Санд «Зима на Мальорке» мы узнаем об ассистенте одного из этих врачей, который был настолько нечистоплотен, что Шопен ни разу не позволил ему послушать себе пульс!

Через несколько недель недуг Шопена заметно отступил. У него улучшился аппетит, и он с удовлетворением констатировал устойчивое прибавление веса, о чем уже в конце марта писал Фонтане: «Мне намного лучше, я начинаю играть, есть, ходить и говорить, как все остальные люди». Примерно так же он выразился и в письме к Гжимале. Все это свидетельствует о том, что тяжелому состоянию на Мальорке в значительной степени способствовали отрицательные психические переживания, вызванные унижениями, глубоко ранившими его душу. Теперь он находился в приятном окружении, вновь обрел духовные интересы, будь то идеи музыкальных композиций или участие в работе Жорж Санд, которая в Марселе занималась очень интересным исследованием о Гете, Байроне и польском поэте Мицкевиче. Улучшение состояния Шопена носило устойчивый характер, и в конце концов он окреп настолько, что в мае решился даже совершить экскурсию в Геную, которую перенес на удивление хорошо, несмотря на шторм, настигший их на обратном пути. Единственным душевным потрясением за эти три месяца в Марселе стало для Шопена известие о смерти его друга, певца Адольфа Нурри, который добровольно ушел из жизни в Неаполе. Во время заупокойной мессы Шопен сам играл на органе.