Читать «Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2» онлайн - страница 309
Вячеслав Борисович Репин
Я с ними разговорился. Одна из них утверждает, что хочет стать парашютистом, потому что всегда мечтала быть… птицей. Затем стала рассказывать, какие пакости они проделывали в Швейцарии в первую неделю пребывания.
«Ну а во вторую неделю?» — спрашиваю я.
«Пришлось всё начать сначала! — был лаконичный ответ. — Потому что переделали все, какие могли. А новых никто не мог придумать…»
Как получилось, что, прожив сорок лет, вдруг обнаруживаешь, что вся жизнь была полной противоположностью тому, чем она должна быть и чего сам хотел от нее? Может ли такое происходить независимо от воли человека?
Нет, конечно. Я всегда сознавал, что в моей жизни что-то не так. Всю жизнь я пытался всё переделать на задуманный лад, и он не вызывал у меня даже сомнения. Оттого я и жил как в клетке, будучи не в состоянии, проснувшись, думать о пробуждении, обедая, думать об обеде. Я постоянно всё соотносил с какой-то умозрительной чертой, фактически вымышленной. В этом, конечно, и кроется основное недоразумение.
Одна из главных ошибок тех, кто оказывается в моем положении, это непонимание, что многое в жизни человека зависит не только от индивидуальных усилий, прилагаемых для достижения своих целей, но и от воли обстоятельств, от случая. Случай — такой же реальный фактор в жизни, как и всё остальное. Как просто, казалось бы, и как важно не забывать об этом, но увы.
Так произошло в моих отношениях с Россией. Я всю жизнь считал ее какой-то землей обетованной и вроде бы не сидел сложа руки, пытался предпринимать конкретные шаги для того, чтобы эта земля была для меня не просто сладкой, иллюзорной грезой, а чем-то более реальным. Что из этого получилось? Ничего. Только ли по моей вине? Вряд ли…
Большинство людей нуждается не в истине, а в самооправдании. К этому и сводятся все их усилия, подчас самые отчаянные. Как странно, что мы постоянно об этом забываем.
Неточность слов мучительна, но в нее заложено какое-то непонятное благо, и его даже нетрудно бывает ощутить на себе, хотя очень трудно объяснить. Потому что объяснять приходится, опять же, словами?..
Не знаю, как именно, но это связано с первичностью слова. Разве не предшествовало Слово всему Творению… Или всё дело в роли слова в формировании мыслей, которые не могут и, по-видимому, не должны нести в себе абсолютного, не должны быть абсолютно точными? В противном случае это означало бы, что мы способны быть носителями абсолютного знания, что мысль и слово по сути одно и то же, что мысль замешена на смысле слова и что между ними нет принципиальной разницы.
Не будь слова, не было бы мысли — это кажется очевидным. Но почему не предположить, что, наделив человека способностью мыслить, дав ему возможность оперировать своими мыслями, причем такими, которые иногда даже могут вмещать в себя абсолютные понятия и величины, — Бог просто перестраховался на случай возникновения какого-нибудь соперничества, на которое человек так падок? Что, если Он просто обезопасил себя от того, чтобы человек однажды не попытался встать с ним на одну ногу? А для этого Он заставил нас думать посредством слова, лишив нас возможности оперировать своей мыслью вне словесных категорий. Разве не словесные категории, в силу своей неточности и переменчивости, предостерегают нас от абсолютного мышления, т. е. от знания?
