Читать «Жернова. 1918–1953. Книга третья. Двойная жизнь» онлайн - страница 335

Пришла нянечка, стала разносить подносы с тарелками по тумбочкам, Василию помогла сесть на постели, подложив подушки под спину, а на колени поставила поднос с тарелкой, над которой вился белесый парок.

— Теперь, милай, кушай сам: ты уже у нас выздоравливающий, скоро вставать будешь. Глядишь, через недельку доктора переведут тебя в другую палату. Чего тебе с тяжелыми-то лежать! Вовсе даже и не нужно. Полежал — и будя. А я тебе в кашу клубнички положу, в кашу-то: и вкусно, и полезно, — говорила нянечка, проворно и привычно готовя Василия к самостоятельному принятию пищи. — Клубнику-то Машенька твоя принесла, а ты дрых без задних ног, бесстыжай, — добродушно ворчала она. — Машенька-то посидела-посидела, да и ушла, горемычная. А уж сколь ночей-то возле тебя провела, пока ты в беспамятстве пребывал, сколь страху-то за тебя натерпелась, и сказать невозможно… Обещалась завтрева придти… А ты ешь давай, ешь, не смотри на меня, а то каша простынет! — с деланной сердитостью ворчала она на Василия, застывшего над подносом с ложкой в руке.

И Василий стал есть, медленно и не слишком уверенно нося ложку от тарелки до рта и обратно.

"Маша… Какая Маша? Сестра? Как она могла попасть в Ленинград? Откуда узнала обо мне? Нет, это невозможно. Тогда кто? — Он перебирал в памяти знакомых девушек, но не находил среди них такой Маши, которая бы могла позволить себе сидеть возле него ночами, ухаживать за ним. И вдруг вспомнил: — Ершова! Но почему и зачем? — недоумевал он, пытаясь представить эту девчонку, сидящей возле него в полутемной палате. — А может, тетя Дуся что-то путает? Зачем Маше сидеть возле меня по ночам?"

Мысли Василия были какие-то бестолковые, они вертелись вокруг одного и того же вопроса: "Зачем?" и не находили ответа.

"Завтра придет", — вспомнил он, пожал плечами и осторожно раздавил во рту сочную ягоду.

Других Маш, кроме Маши Ершовой, Василий не знал, а та, маленькая хохотушка, которую он встречал в своей жизни всего раза три-четыре, почему-то не вызывала у него ни любопытства, ни интереса. Ну, разве что снисхождение взрослого человека. Он бы даже предпочел, чтобы завтра к нему пришла какая-нибудь другая Маша, серьезная и задумчивая.

С этой мыслью он и уснул.

Глава 24

Ночью вдруг зажегся свет, затопали люди в белых халатах, сгрудились возле угловой кровати, зазвучали негромкие тревожные голоса, потом кого-то положили на каталку и увезли. Осталась неприбранной постель, без одеяла и подушки, со сбитой простыней и длинной ложбинкой посредине полосатого матраса — след от лежавшего на нем тела, да распахнутая дверь, через которую доносились удаляющиеся шаги и голоса.

Пожалуй, во всей палате проснулся один лишь Василий, другие больные то ли спали, то ли находились в забытьи. Слышались стоны, храп, невнятное бормотанье. Потом заглянула медсестра, поправила зачем-то простыню на опустевшей койке, положила и загнула одеяло к середине, погасила свет, затворила за собой дверь и окончательно отсекла внешний мир от мира, замкнутого в четырех стенах.