Читать «История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.» онлайн - страница 275

В сословном отношении чосонское общество, как и корёское, делилось в теории на три наследственные группы — служивые землевладельческие семьи (янбаны) лично свободные простолюдины (янмин) и неполноправные несвободные (чхонмины). На практике существовал также и ряд промежуточных групп, слоев и прослоек; кроме того, региональная, клановая принадлежность и другие факторов дробили сословия изнутри на множество мелких «ячеек». Как и в Корё, парии-чхонмины отделялись ото всех остальных сословных групп, именуясь «нечистым семенем» и не признаваясь полноценными людьми. Отличным от Корё было ужесточение сословных барьеров и строгое ограждение янбанства от прочих групп. Ситуация времен монгольского ига, когда в ряды проюаньской олигархической группировки входило немало простолюдинов и даже бывших рабов, выдвинувшихся благодаря знанию монгольского языка или воинским талантам, была предметом ожесточенной критики со стороны раннечосонских мыслителей. С их точки зрения, заслуги предков, семейные традиции и домашнее конфуцианское воспитание делали янбанов — вне зависимости от их физического возраста — «отцами» и «старшими» по отношению ко всем остальным. Долгом последних было «удовлетворяться своим естественным жребием» (субун) и исправно «платить долг благодарности» (поын) янбанскому государству. Сословный порядок, приравненный к основному элементу неоконфуцианской социально-политической модели — отношениям «старших» и «младших» в патриархальной семье, — был, для янбанских идеологов раннего Чосона, вечен, нерушим и священ, как сама природа.

Критериев принадлежности к сословию янбанов было несколько. Во-первых, одно из трех поколений янбанской семьи обязано было, в принципе, служить в центральном аппарате: янбан, не имевший служилого деда (или хотя бы прадеда) по отцовской или материнской линии, находился под угрозой потери статуса. Во-вторых, янбан — как и средневековый европейский дворянин — должен был обосновать свои претензии на «благородство» генеалогически, документально подтвердив наличие «выдающихся мужей» — известных чиновников или ученых — среди предков. Отсюда и значение, предававшееся генеалогическим книгам янбанском быту. В-третьих, статус янбана должен был быть признан местным янбанским обществом. Предполагалось, что имена всех янбанов, «искони» известных в данной округе, должны были вноситься в составлявшийся ассамблеей юхянсо «местный [янбанский] список» (хянъан). Наконец, предполагалось, что, как «воспитатель» простолюдинов в конфуцианских добродетелях, янбан должен практиковать эти добродетели в собственной семье. Поддержание «благородного» стиля жизни было важным (с точки зрения современников — даже и важнейшим) критерием янбанского статуса. В согласии с конфуцианским идеалом «почтения к предкам», важнейшим элементом «благородного» быта были совершаемые всем кланом совместно жертвоприношения родоначальникам, а также тем «выдающимся мужам» их числа его членов, которым клан был обязан статусом. Жертвоприношения именным табличкам ближайших предков, стоявшим в сакральном центре янбанской усадьбы — «домашнем храме» (камё), — были важнейшей обязанностью главы семьи. Долгом янбана считалось торжественно «оповещать» таблички предков обо всех важных семейных событиях. «Почтение к предкам» было частью всеобъемлющего идеала «сыновней почтительности» и «повиновения младших старшим», в духе которого янбана полагалось воспитывать с детства. Лишь безропотно исполняя отцовскую волю во всем (скажем, радостно соглашаясь на брак по семейному сватовству и усердно осваивая конфуцианскую классику под руководством старших родственников), а также пунктуально выполняя сложные траурные обряды и церемонии (траур по отцу полагалось носить три года), мог добиться отпрыск янбанской семьи престижа, полагавшегося «настоящему янбану».