Читать «Петр Лещенко. Исповедь от первого лица» онлайн - страница 41

Я еще в 1918 году взял за правило держаться как можно дальше от всех подобных «патриотов» и твердо следовал этому. Разумеется, не могло быть и речи о том, что я стану следить за кем-то по поручению господ из Союза или делать для них еще что-нибудь. Выход был один — срочно уезжать из Афин. Бежать! Я переживал не столько за себя, сколько за Зиночку. Мысль о том, что кто-то может причинить ей вред, была невыносимой.

Я сказал Адамиди, что хочу безотлагательно уехать, и спросил, не может ли он порекомендовать меня кому-нибудь в каком-то другом городе. Внезапный разрыв контракта грозил мне большой неустойкой, но я был готов ее выплатить. К чести Адамиди должен упомянуть о том, что он согласился взять с меня только половину оговоренной в контракте суммы. «Раз уж такое дело, то не стану выкручивать вам руки, — сказал он. — Порекомендовать же вас могу моему доброму другу и земляку, который владеет рестораном в Салониках. Если он сам не наймет вас, то отправит к кому-то еще. Я попрошу, чтобы он непременно пристроил вас к делу».

Стараясь подбирать самые мягкие выражения, я рассказал о случившемся Зиночке. Сказал, что эти люди могут настроить против нас русскую публику, которая бывает в «Медведе», а это скажется на нашем заработке, и пр. Но она все равно сильно испугалась, поскольку хорошо знала меня и понимала, что только весьма серьезные причины могли толкнуть меня на бегство.

Отъезд наш был обставлен со всеми предосторожностями. Отработав последний вечер (это было в день разговора с Адамиди), мы, ни с кем не прощаясь, отправились в гостиницу. Я нес чемодан с нашими костюмами и прочими вещами, которые хранились в ресторане. Это не могло вызвать подозрений, поскольку с чемоданом я ходил довольно часто. Носил в нем одежду, которую надо было отдать в стирку.

Стоило нам отойти немного от ресторана, как следом за нами, буквально в трех шагах, пошли двое высоких плечистых мужчин. Я обернулся раз, другой. Встречаясь со мной взглядами, мужчины холодно улыбались. Зиночка начала нервничать. Я остановился и по-русски спросил у наших преследователей, что им нужно.

«Вы должны дать ответ, — сказал тот, что был постарше. — Вам дали сутки на размышление. — Срок истек».

Я решил потянуть время, поскольку завтра с утра мы собирались уезжать в Салоники. «Давайте отложим этот разговор, — сказал я. — Вы же видите, господа, что я не один». «Мы не слепые! — грубо ответил другой преследователь. — Тем лучше! Ваша жена имеет право знать, чем для нее может обернуться ваша несговорчивость! Мало ли что может случиться с женщиной в таком городе, как Афины. Она может стать жертвой уличного грабителя, который убивает всех, кого ограбил, не желая оставлять свидетелей. Или же может попасть под автомобиль…» «Прекратите немедленно! — потребовал я, чувствуя, как дрожит Зиночкина рука, лежавшая на моей левой руке. — Сейчас не время и не место для подобных разговоров! Давайте поговорим завтра вечером». «Дайте ответ!» — повелительным тоном потребовал старший. «Срок истек», — напомнил младший.

Много лет прошло, а я в мельчайших чертах помню их лица и то ощущение угрозы, которое от них исходило. Пожалуй, они были пострашнее Павла Антоновича. Тот разговаривал со мной в одиночку и не на темной ночной улице, а в ресторане, пускай и без свидетелей. Я интуитивно почувствовал, что если я сейчас отвечу отказом, то они убьют нас прямо здесь, не сходя с места. «Да! — ответил я. — Да! Черт бы вас побрал! Я согласен!»