Читать «Тревожный звон славы» онлайн - страница 57

   — Александр, разрешите обо всём, что произошло, прежде написать Жуковскому, — сказала Прасковья Александровна. — Ведь он друг вашей семьи! А Лёвушка отвезёт моё письмо. Пусть Жуковский спокойно всё рассудит...

   — Ах, делайте что считаете нужным... — махнул рукой Пушкин.

Лёвушка, бережно упрятав рукопись, ускакал назад в Михайловское.

В тот же день в Тригорское неожиданно явился Никита. Он выглядел сумрачным и будто сразу постарел.

   — Лександр Сергеевич, — сказал он, — да нешто так можно?

Никита был в сапогах, шароварах и армяке. Он принёс Пушкину в узелочке калоши и тёплый плащ.

   — Разве можно так, Лександр Сергеевич? — говорил он озабоченно.

Пушкин растроганно смотрел на верного своего дядьку.

   — Разве можно на отца свого поднимать руку, — продолжал Никита. — На барина нашего...

   — Да ты что! — вскричал поражённый Пушкин. — Ты разве видел?

Никита опустил глаза в пол.

   — Не видал... Да, может, другие видали...

   — Ты что! — потерянно повторил Пушкин. Дело могло принять совсем плохой оборот.

   — Лександр Сергеевич... — вдруг со слезами в голосе сказал Никита. — Уезжаю я от вас... Барин повелел. Братцу вашему Льву Сергеевичу, значит, буду прислуживать. — И расстроенный Никита жалостливо посмотрел на своего питомца. — Как же вы без меня-то?

Оба помолчали. В самом деле, как же? Никита был с самого детства, Никита был ему близок. Вдруг он разглядел, что старый дядька — приземистый, крепко скроенный — вовсе не так уж стар.

   — Лександр Сергеевич... горды вы. А попросите — может, барин простит! — Никита искательно заглядывал Пушкину в глаза.

Возвращение блудного сына произошло на следующий день. Отец сидел в зальце перед зеркалом и что-то внимательно высматривал на своём лице. Он повернулся и побледнел.

   — Монстр! — вскричал он. — Ты пришёл просить прощения?

   — Я? У вас? — Кровь бросилась в лицо Пушкину.

И голоса сразу взвились, будто скандал ни на минуту не прекращался.

   — Ты не знаешь, да, ты даже не знаешь, что такое сыновья любовь! — кричал тонким голосом Сергей Львович.

   — Вы никогда не имели попечения о моём благосостоянии. Теперь вы захотели для меня палача и каторги! — в бешенстве кричал и Пушкин.

   — И следовало бы!..

   — Вы обвиняете меня в том, чего не было!

   — Экий дурак, в чём ещё оправдывается! Да ты бы ещё осмелился меня бить! Да я бы связать тебя велел!