Читать «Я дрался за Украину» онлайн - страница 67

Работали мы так до августа месяца 1950 года. А перед этим меня с Рожищенского района передали на Луцкий район — так ближе связь держать. В августе энкаведисты поймали «Антона», по-моему, его фамилия была Римарчук. Он служил районным руководителем ОУН Луцкого района и выдал всю районную сетку. «Дубового» у нас тогда уже не было, но его жена погибла в селе Горькая Полонка — «Антон» ее выдал. А «Дубовой» успел перейти на Ровенщину — в схрон в селе Золочевка Демидовского района, там его застукали позже, в 1951 году. Продала его дочь хозяина хаты, потому что связалась с участковым милиционером.

Вот я недавно ездил в Моршин в санаторий, взял литературу об ОУН, поинтересовался Луцким районом — так про «Антона» пишут хорошо, пишут, что он был геройский парень. Но он пошел к своей любовнице, и его там накрыли плащ-палаткой, и он не мог ничего оружием сделать. На допросах он стал выдавать наших связных, и где-то в это время связной из села принес мне грипс «открытым типом» — пришел к нам в хату. Меня дома не оказалось, так он его отцу отдал. Это происходило в августе 1950 года, я был в командировке, ездил в Карпаты — привозили трубы с нефтепромыслов на электростанцию. Приезжаю, отец мне передает грипс. Я сразу говорю: «Папа, видишь, что-то будет не то!» Связной в дом пришел! Такого не могло быть! Мало ли кто он такой! Бывало, что хлопцы-повстанцы приходили в нашу хату, ночевали — но я их знал. А то пришел просто мужик из села, а кто его послал, кто дал ему этот грипс? Ну и все, я уже настроился на то, что, может быть, наша сеть уже раскрыта… В грипсе говорилось, чтобы я вышел на связь на Гнидаву. Я вышел на связь — никто не пришел ко мне. Я подождал минут двадцать, нельзя долго ждать — у нас встречи всегда назначались минута в минуту. Вижу — что-то не то. А тех, кто должен был прийти, уже, наверное, сцапали тогда, но всего я и по сей день не знаю.

И так оно дальше тянется, тянется… 27 октября 1950 года я собрался ехать на Львов, выгоняю машину, и тут вызывают меня к директору. Захожу — сидят двое в штатском, молодые ребята: «Хотим с Вами поговорить. Пойдемте с нами». Один стал с той стороны, второй с другой стороны. Я понял в чем дело — все! Меня — в контрразведку, держали там четыре дня. Допрашивали, уговаривали: «А может, еще придут, мы Вам дадим пистолет, постреляете их». Я говорю: «Я никого не стрелял и не собираюсь стрелять — они меня раньше застрелят, чем я их». Допрашивали по-всякому — и что, и как. А нет никаких доказательств — они не знали, за что зацепиться. Ну я стал рассказывать — должен же был что-то рассказать. Поэтому я на следствии фантазировал. Говорил, что шел с танцев, на поле меня хлопцы встретили, сказали, что если кому-то скажу, то меня найдут и задушат, что я боялся об этом сказать, что меня заставили покупать им всякое, что пару батареек сказали купить. «А возил их на машине?» — «Ну, я не знаю, я зерно возил, ночевали у нас грузчики — те, что зерно привозили, в 1948 году». Такого наговорил, что всего сейчас и не вспомню. Если бы я сказал правду, то потянул бы за собой человек пятнадцать, не меньше! Но к нам с отцом они не имели никакой зацепки — только то, что к нам приходили хлопцы, что я покупал им батарейки и всякие другие товары. Ничего на меня не нашли, ничего не смогли мне предъявить.