Читать «Я дрался за Украину» онлайн - страница 117

И у меня началась другая жизнь. Мы сапожники, в столовую идем — каждому полный котелок каши наложат, потому что поварам нужно тапочки пошить и всякое другое. Я на этой работе поправился, отъелся. Но пришла комиссия, посмотрела на меня: «Какая у тебя категория, четвертая? Не четвертая, а вторая! На лесоповал!» Ко мне медсестра прибежала: «Почему Вы не спрятались?! Надо было спрятаться, когда они пришли!» Если бы знал, я бы спрятался, но я же не знал. Отправили меня в другой лагерь, а там я встретился с одним знакомым, он работал нарядчиком. Когда я еще сидел в Ныроблаге, то он возил хлеб из пекарни, а мы с Юрой Щадеем помогали ему грузить — потому что когда грузят русские, то украдут две-три буханки. Поэтому он никого на такую работу не брал — только нас. Возьмет, даст нам что-то за работу. И тут он меня узнал:

— Слушай, какую работу тебе дать?

— Я там сапожником работал.

— Иди сапожником! Мне нужен сапожник. Будешь старшим, я тебе еще двух ребят дам.

И я снова работал сапожником. Через некоторое время пришло сообщение, чтобы меня опять забрать в Ныроблаг. Приходит этот нарядчик и ко мне: «Слушай, тебя хотят забрать. Я могу не дать тебя!» А я говорю: «Нет, у меня там свои люди, я туда даже в режимную бригаду пойду!» И меня конвойный повел лесами. Идем — немного я карабин несу, немного он. Приходим в Ныроблаг, а там у начальника режима жену забрали в роддом, и он взял к себе домой Юру Щадея, чтобы тот ему обед варил. Юра у него на хозяйстве работал и нормально себе жил.

Через несколько месяцев собирают всех политзаключенных, куда-то отправляют. Взяли и меня. Едем в вагоне: Селезнев — полковник, воевал на фронте, Александр Охотов из Одессы — капитан военного корабля, тоже фронтовик. Мы с ним потом дружили, он в лагере работал инженером и меня взял к себе в бригаду. По-украински говорил неплохо. Я его спрашиваю: «Так ты русский?» — «Какое там! Фамилия была «Охота», а дед переделал на «Охотов». Он сидел за то, что сказал при матросах, что какой-то американский корабль лучше, чем советский — дали десять лет. А Селезнев с американцами в Берлине выпивал и что-то им рассказал — тоже десять лет. Вот такие заслуженные люди сидели. А как-то меня забрали на пять суток в карцер за нарушение правил переписки. И там со мной сидел один, не помню его фамилию, тоже морской капитан. Я ему говорю: