Читать «Стален» онлайн - страница 150
Юрий Васильевич Буйда
Между делом мы с Булгариным выпили «по писярику», а вечером, после сдачи номера в печать, в наш кабинет повалили авторы.
Был гонорарный день, и многие, получив деньги, заглядывали к нам, чтобы поблагодарить за публикацию. Благодарность обычно выражалась в литрах.
Тем вечером нам предстояло пережить благодарность профессора Дипакадемии, лидера христианско-социалистического движения и попа-расстриги, произносившего невразумительные, но вдохновенные тосты вроде: «Чтоб выше и гуще!» или «Чтоб еже не иже!»
Не успел расстрига произнести третий тост, как в кабинет заглянула Ириска.
– Надо поговорить.
Мы спустились во двор.
– Льзя ли мне предложить тебе кров и пищу, Игруев? – спросила она.
– Льзя, конечно. Но у нас гости…
– Естессно. Но я предлагаю выпить дома. У меня дома. И вообще, ты мог бы у меня пожить, если хочешь. Денег я с тебя не возьму – отработаешь спичками…
Я рассмеялся.
– Послушай, Игруев, – сказала она. – Про спички – это была неудачная шутка, извини, остальное – серьезно. С Булгариным ты за два-три месяца сопьешься, будешь ночевать в редакции на полу, потом переберешься в переход на Плешке и больше никогда ничего не напишешь. А тебе надо писать. Много писать. Мне очень нравится все, что ты пишешь. Очень. Ты чудотворец всего, что празднично. Настоящий, без дураков. И еще ты яровитый мужчина. Понятно, что я не призовая женщина…
– А без юродства?
– Ну ладно. Скажешь что-нибудь или так?
– А что тут говорить? Подожди пять минут, окей?
– Естессно.
Через пять минут с рюкзаком на спине я шагал рядом с Ириской к «Тургеневской».
Она держала меня за руку и то хмурилась, то улыбалась.
На эскалаторе Ириска вдруг положила руку на мое плечо и сказала:
– Еврейки – лучшие музы русских писателей, Игруев. Ты не пожалеешь.
Глава 32,
в которой говорится о керигматическом богословии, великом писателе воды русской и либеральной парфюмерии
В шестнадцать Ириска вышла замуж. Он был энигматической личностью с мощными античными ногами. Биолог, диссидент. Но через два года они развелись.
– Видишь ли, он вроде пауков Cyrtophora citricola, которым не все равно, какая самка их съест после совокупления, – они предпочитают скармливать себя молодым и девственным паучихам. А я к тому времени была уже паучихой потрепанной…
Она поглядывала на меня как-то виновато, боязливо, а чаще при разговоре со мной отводила взгляд, смотрела вбок и говорила быстро, небрежно, едва разжимая губы, словно не хотела придавать своим словам да и самому факту своего существования какого б то ни было значения.
– Я звала его Опунцием, – продолжала она. – Язвительный, властный, безжалостный и блядовитый – страсть. Ради него я переводила Бультмана… это такой протестантский теолог…
– Угу, керигматическое богословие, демифологизация и все такое…
– Вот уж не подумала бы, что ты слышал о Бультмане…
– Захватывающее чтение, но послевкусие гадчайшее. Правда Христа у него сводится к прямолинейному и плоскому социальному действию, а ч
