Читать «Поклонение волхвов» онлайн - страница 361

– Ой, кого мы видим, Ринато… – улыбается буфетчица. – А куда свою бандуру дел?

– Сегодня не консэртирую… Надюша, а таллинских шоколадок не осталось?

Буфетчица вздыхает, лезет, с улыбкой, куда-то вниз:

– Здесь есть будете? Тогда этикетку сейчас сниму, а то увидят сейчас, набегут.

– Надюша у нас волшебница, понимает запросы творческой интеллигенции.

– Ой, тоже мне, интеллигенция сидит… – Шуршит фольгой польщенная буфетчица.

Появляется тарелка с наломанной плиткой. Ринат набивает рот шоколадом.

– Вкус, мм, спесьфиськи… – качает головой, подражая Райкину. – А вы что не в зале?

– Дезертировал, – признается Николай Кириллович.

– Сочувствую. – Ринат чавкает шоколадом. – Только ничего не говорите Люське. Скажите, все было офигительно, вы сидели и плакали.

– Зачем?

– Люся – это наше общественное мнение. В некотором смысле – родина-мать… Давайте пересядем за тот столик, вон, освободился, а то здесь попе жестко… Будете кофе? Надюшенька, нарисуй нам, пжялиста, два кофе!

Начинает утробно гудеть кофейный аппарат. Николай Кириллович рассчитывается, оставляет сдачу. В зале все еще читают стихи.

– Люся – она всех нас кормит, – разваливается в кресле Ринат. – На музтеатровской зарплате, сами видите, особо не пошикуешь. А Люська в своем дэка постоянно что-то организует, проводит. И денег здесь куры не клюют, завод – не то что в нашей богадельне… Она вас еще к себе в салон не приглашала? Странно. Если пригласит, не отказывайтесь. Миленькое место. Только в политические разговоры не вступайте, там уши у стен.

– Обещала показать мне музей гелиотида.

– А… Тоже мне, музей! Два с половиной стенда и голова Ленина, выложенная гелиотидом.

Подходит Филяев, уже переодевшийся, в кофте. Ринат скучнеет.

– Салют, салют. – Филяев жмет руки, подтаскивает стул, скребя ножками по полу. – Ну, как я их всех сегодня сделал?

– Потряссэ, – кисло кивает Ринат.

– Сейчас меня в курилке Мирон поймал, говорит: «Слушай, дружище, ты играл как бог».

Николай Кириллович отодвигает чашку с гущей, поднимается:

– Пойду, наведаюсь в зал…

– Как бог, говорит, играл.

– Там уже, наверное, заканчивается. – Ринат смотрит на часы.

Публики в зале еще меньше, на сцене в разноцветных огнях гремит местный ВИА «Гелиограмма». Что-то о космосе – бум! бум! – и ледяных просторах. Николай Кириллович прислоняется к деревянной панели и думает о современной эстрадной музыке. На низких частотах панель дрожит.

Зажигается свет, музыканты уносят инструменты. Выходит Гуля, ей вручают очередные гладиолусы. Гуля подходит к микрофону, благодарит за вечер, всхлипывает и спускается по ступенькам вниз.

Осипенкова начинает призывать на сцену Рудольфа Карловича, для заключительного слова. Бежак долго поднимается, хрипло дышит в микрофон. В зале повисает тишина. Бежак говорит, медленно, с одышкой.

Николай Кириллович ловит себя на мысли, что только сейчас слышит со сцены что-то живое.

После Бежака зажигается общий свет, все встают; скрипят и хлопают сиденья кресел. В фойе нарастает толпа. Николай Кириллович подходит к Гуле. Она стоит с растекшейся по лицу тушью и перекладывает из руки в руку букет. Руслан что-то говорит ей. Николай Кириллович, подходя, слышит: