Читать «Сады небесных корней» онлайн - страница 73

«Ведь я же жалею свою Альбиеру, — подумал он грустно. — Жалею глазенки ее, ручки, ножки и круглые плечики с розовым следом от тесных бретелек и, пуще всего, жалею ее эту скользкую норку, которая — что уж таиться! — тесна зверьку моему, но поскольку я муж, законный ее обладатель, зверек мой обязан туда пролезать, скрестись там, покуда не кончится рвенье. Да, тесно! И пахнет какой-то селедкой! Но это не просто селедка, которую кухарка готовит под шубой на праздник, а это другая селедка, законная! И грех ею пренебрегать, смертный грех! Так что получается? Бросив здесь крошку, помчусь я в деревню к отцу, к Катерине и там, разумеется, вмиг потеряю рассудок при виде ее. Снова слезы, безумные ночи и ссоры с отцом. Ребенка к тому же сюда брать нельзя. Что делать мне в городе с малым ребенком, оторванным от материнской груди?»

Мало кто знает, что, кроме соображений личной безопасности, у молодого нотариуса были и другие, очень щекотливые с точки зрения морали, но весьма соблазнительные для него самого соображения. Дело в том, что буквально в двух шагах от скромного дома да Винчи, где каждое утро штору в спальне отдергивала перламутровая от солнца рука Альбиеры, находился роскошный, с признаками, однако, морального упадка в своей архитектуре, дворец Козимо Медичи. Этого немолодого уже, суховатого и легконогого человека не зря называли «серым кардиналом». Держащий в руках своих банки страны, отнюдь не стыдящийся сделок с арабами и даже евреями, среди которых всегда было много хитрюг и воришек, желавших народ простодушной Италии как можно скорей разорить и упрятать в карманы свои все народное золото, вот этот порочный и гадкий Козимо настолько боялся всю жизнь отравления, что ел только хлеб, пил одну только воду, но даже и это всегда проверял на верной жене своей Нине Петровне.

— Петровна! Вкуси-ка! — приказывал он.

О Нине Петровне известно немного. Родом она была из купеческой семьи, образование имела начальное и в девичестве больше всего любила ходить на чужие свадьбы и похороны. На свадьбах всегда очень горько рыдала, на похоронах веселилась без меры. За эту вот странность Козимо ее полюбил, а вернее, он понял, что только такой редкой женщине он может доверить себя целиком. И он не ошибся. Когда правосудие, наконец, добралось до него и в результате длинного расследования открылись такие дела, что и у охраны, и у палачей отвисли массивные нижние челюсти, суровая Нина Петровна сумела отмазать преступника мужа, и он с той поры доверял ей во всем. Она же и нашептала ему, что нужно найти для подделок нотариуса, который оформит любую бумагу (Нина Петровна презрительно именовала бумаги с большим, впрочем, юмором «письками»), а если уж «письки» все будут оформлены, никто им не страшен. Она же сама и поймала да Винчи, когда он, угрюмый, шел вечером из казино, проигравшись.

— Чума нам смешала все карты, — сказала большая и строгая Нина Петровна. — Играть не советую, много заразы.