Читать «Сады небесных корней» онлайн - страница 54

Опираясь на невесомую руку сестрицы Варвары, Катерина сделала несколько шагов, но, ойкнув от боли, опять села наземь.

— Он ищет свой путь, — объяснила Инесса. — Ему-то страшней, чем тебе. Там темно. Пойди-ка пробейся! Да все ведь один!

Инесса, наверное, ей объясняла, что сын ее ищет дорогу на волю. Пришло ему время покинуть тот рай, где пищей была материнская кровь, а воздухом жизни — дыхание матери.

В рукописном источнике этому трогательному и одновременно страшному моменту дано такое пояснение:

«Лоно матери — это море, великое и пространное, где вольно плавает дитя ее, не заботясь о том, быть или не быть буре, светить или погаснуть маяку. Как дождь и снег, которые нисходят с неба и туда не возвращаются больше, но напояют землю, чтобы не знала она жажды, так тело беременной женщины на протяжении всего отпущенного Господом срока напояет дитя ее животворными соками и не дает оборваться хрупкому существованию его. Но наступает великая минута, когда каждое из будущих существ должно проститься со своею матерью. Люди наивно полагают, что, оборвав пуповину, связывающую его с родительницей, человек переживает несказанную радость от первой встречи с той, которая девять месяцев носила его в своей утробе. Но наше скромное предположение есть то, что прощание с матерью куда горше их встречи, поскольку там, в темноте ее лона, царствовала абсолютная любовь и нерасторжимая близость. И когда повествуют нам о страданиях женщины, в муках отпускающей на свет дитя, о том, как рвутся ткани ее тела и хрустят выворачиваемые болью кости, мы просим не забывать о том, что испытывает ребенок, которого насильственно вырывают из мира, где был лишь покой и уют. Его выгоняют из этого мира еще нетерпимее, чем выгоняли Адама и Еву из светлого рая, и он начинает бояться и плакать. Он тычется так, как летучая мышь, которая прежде, чем вылететь сможет, изранит до крови убогие крылья. Но что-то им движет и не позволяет ему своевольничать. И мать, как ни странно, ему помогает. Хотя Катерина с той самой минуты, как только он в ней появился, боялась всего, что его ожидает, и страшно, до боли в груди своей, переживала угрозу того, что ребенка отнимут, сейчас она с ним заодно торопила минуту разлуки…»

Нужно отдать должное Инессе и ее закутанной помощнице: они умело помогали измученной роженице. Инесса поддерживала ее лохматую голову, поила холодной водой из ручья, Варвара же кротко пеняла Ефрему:

— Ах, будь ты ослицей, Ефрем, как бы кстати пришлось Катерине твое молоко!

Весь день прошел в муках. Она искусала до крови все губы, а руки ее были в черной земле, как в войлочных плотных перчатках.

— Не может он выйти. Большой, видно, слишком, — сурово сказала Инесса. — Сестрица Варвара, вам нужно решиться и произвести операцию.

— Помилуйте! Разве же в этих условиях… Мой опыт ничтожен…

— Однако он есть. — Инесса сверкнула глазами. — Она угасает, ребенок устал. С собою у вас то вино из бананов?

— Вино-то с собою. И все инструменты. Однако мне страшно.

— Всем страшно, — сказала Инесса. — Глядите: луна поднялась. Полнолунье сегодня. Луна нам поможет своим ярким светом.