Читать «Пещера Рыжего монаха» онлайн - страница 74

Наконец приплыли. Выпустили нас на палубу, и тогда все ясно стало. На сколько хватает глаз, дикий пустынный берег протянулся. А на берегу солдаты поджидают. Ссадили с фелюги и повели под охраной в глубь этой земли. Через день пути оказались мы в таких местах, где прежде и нога человеческая, кажется, не ступала. Дома хоть горы зеленые, ручьи прозрачные текут, море синее глаза радует. А здесь — голая выжженная равнина да река мутная течет.

Спрашиваем конвойных: «Как же на этой земле обещанные вами урожаи получать?» А те скалят зубы, смеются: «Вот польете землю своей христианской кровью — будет вам и урожай».

Так и получилось: чуть не каждый день начали мы хоронить своих земляков. Один лишь труд стал нашим уделом. Эх, что говорить — как вспомнишь то время, тоска за сердце берет!

Мы с женой бились изо всех сил, чтобы выжить и сберечь сына. Жена моя, незабвенная Лейла, переносила невзгоды безропотно, ни разу не упрекнула меня за роковой шаг. Но вот горе пришло и в мой дом: от какой-то незнакомой болезни умерли в один день и жена и сын…

По лицу охотника скользнула судорога, и он замер, устремив взгляд на догорающий костер. Заговорил он не скоро.

— Остался я один. Когда пришел немного в себя, решил на родину бежать. А дело казалось безнадежным: турки с нас глаз не спускали, границу охраняли строго. И уж если попадался беглый, то расправа была короткой — резали на месте. Не хотелось им, чтобы правду о нас на родине узнали. Но я так решил: лучше в пути погибнуть, чем в неволе умирать.

Собрали земляки припасов в дорогу, и однажды ночью сбежал я. Неделю до границы добирался, сначала по безводной пустыне, потом через людные места. Обходил стороной поселки, шарахался от каждого встречного. Два раза уходил от погони. Уже на границе, у Батума, попал в засаду… — Тагуа коснулся шрама на лбу: — Эту зарубку я не на охоте получил — турецкая сабля след оставила. И несдобровать бы мне на этот раз, но и тут повезло — русские солдаты у турок полуживым отбили.

Очнулся в русском госпитале. Рассказал властям о том, кто я, повинился за прошлое. А надо сказать, что жена моя была православной и веры своей даже в туретчине крепко держалась. Перед смертью попросила меня: если на родину вернешься, прими христианство, тогда на том свете увидимся.

Не верил я в поповские сказки, но, выполняя волю покойной, объявил, что готов принять православие. За наши души борьба между верами шла. Обрадовались попы такому случаю, окрестили меня задним числом и мучеником христианским объявили. На радостях дали мне немного денег и отпустили на родину.

Вернулся я домой, а там уж ничего моего не осталось. Вот тогда-то купил я абхазскую кремневку и занялся охотой. Тем и жить стал. А зачем живу, сам не знаю. Времена, кажется, хорошие наступают, я за них в «Киаразе» дрался, но мне своего не вернуть. Так, видно, и пройду одиноким путем до конца жизни… Да минует вас такая участь!