Читать «Пещера Рыжего монаха» онлайн - страница 73
Герман Александрович Коробейников
Жизнь, проходящая в одиночестве, наложила на него отпечаток. Он суеверен, видит во всем предзнаменования и слышит неведомые голоса, отчего ореол таинственности выделяет его среди людей. Он скромен и щедр: своей добычей он готов поделиться с каждым встречным, а на вопрос, как была убита дичь, чаще всего отвечает: «Ружье выстрелило и убило». В горах его ежечасно подстерегает опасность сорваться в пропасть, быть разорванным медведем или барсом. И поэтому каждый встречный приветствует его словами: «Да возвратишься ты, куда бы ни пошел!» или «Да милуют тебя горы!».
Обо всем этом Федя был наслышан и теперь жаждал узнать из уст охотника какую-нибудь удивительную историю. И тем больше было его изумление, когда Тагуа вдруг заявил:
— Вот начнутся холода, брошу навсегда охоту.
— Ты уже не первый год так говоришь, — отозвался Аджин.
— Нет, клянусь бородой моего отца — брошу охоту: не тот возраст, не те ноги, не те глаза… И дичи в наших горах поубавилось; если дальше так будет, совсем зверья не останется.
— Да как можно бросать такую жизнь! — воскликнул Федя.
— Каждый мечтает о счастье на свой лад, — задумчиво произнес Тагуа. — Было время, когда я не помышлял об охоте, трудился, как все крестьяне, и был доволен…
Федя понял, что за этим признанием кроется что-то, и спросил:
— А как стали охотником?
— Это невеселая история, — ответил Тагуа. — Жил я не богато, но у меня был свой очаг, были жена и сын… Земли было не много, но она давала все необходимое. К щедрости нашей земли мы привыкли и забывали о том, что она во все времена была лакомым куском для всяких пришельцев. В мои годы она стала добычей монахов. Появились они еще при моем отце, но сначала держались смирно: сами расчищали лес под пашни и сады, сами пахали и сеяли, растили скот. Но из года в год аппетиты монастыря росли. Начали святые отцы под разными предлогами наши земли захватывать. Не раз наш маленький народ с оружием в руках пытался отстоять землю своих отцов. Но что поделаешь, когда на стороне монахов князья, а сам наместник Кавказа — брат царя — частый гость в обители. Конная стража наводила порядок. Пришло время и мне сложить пожитки и убираться со своего двора. Дали мне участок вдали от моря, где не то что кукуруза, чертополох не взойдет. Бился я, бился на новой земле, вижу, из нужды не выбиться, хоть в абреки иди. А тут, прослышав о наших горестях, появились в народе турецкие лазутчики. Нашептывают нам: «Переселяйтесь в Турцию, она вам матерью родной будет. Земли там такие плодородные, что тыквы вырастают величиной с бочку, а кукуруза ростом с всадника».
Я, как и многие другие, поддался на эти уговоры. Думал, хуже чем есть, не станет. Будь проклят я в тот момент, когда запер за собой дверь отчего дома.
И вот погрузили нас ночью на турецкую фелюгу. Добро наше не разрешили взять — там, говорят, сразу разбогатеете. Загнали в трюм; набилось нас там — как зерна в кукурузном початке — не продохнуть. Это, турки говорят, для того, чтобы русский сторожевой корабль вас не обнаружил. А на самом деле уже за пленников считали, везли как скот. От такого плавания трое наших богу душу отдали.