Читать «Пещера Рыжего монаха» онлайн - страница 125
Герман Александрович Коробейников
Мысль о предстоящем допросе заставила Василида помертветь от страха. «Господи, дай силы!» — молил он про себя.
Монах угадал его состояние. Он вдруг заулыбался. Впрочем, улыбкой это трудно было назвать: все лицо его перекосилось, а глаза совсем спрятались под косматые брови.
— Ну что, доволен, пострел, что стариков обманул? Вроде тихий да смирный, а, поди ж ты, всех вокруг пальца обвел.
Он весело говорил что-то еще, добродушно посмеиваясь, но Василид знал цену этому добродушию и ждал, что будет дальше.
— И куда же ты, отрок, сбежал? — как бы сквозь смех спросил вдруг монах.
Василид давно готовился к этому вопросу, но придумать что-нибудь путное так и не смог.
Отец Михаил, щуря глаза, ждал ответа.
Василид судорожно глотнул слюну. Потом едва слышно ответил:
— Никуда я не сбегал…
— Ну, это не разговор, — весело произнес монах. — Так ответствуй: куда пошел из обители, кого повидал?
— Погулять вышел… надоело сидеть взаперти.
— Престранно, — холодно протянул монах. — Это среди ночи-то погулять? Ловок ты, брат, но врать не мастер.
Василид и сам понимал это и тупо молчал.
— Ты будешь правду говорить или нет?! — вдруг гаркнул Михаил, поднимаясь во весь свой богатырский рост.
Даже при желании Василид не смог бы сейчас выдавить из себя ни слова.
Кажется, монах понял, что творится в душе мальчика. Он замолчал и снова уселся на табурет.
— Ладно, не серчай. — Он помедлил с минуту, давая узнику прийти в себя. — Скажи, что за письмо дал тебе игумен?
«Надо быть начеку, — твердил себе Василид, — а про письмо все равно им известно, буду отвечать, как было».
— Дал письмо, снеси, говорит, в ревком…
— О чем в письме говорилось?
— Не знаю, запечатано было.
— Та-ак… А на словах ничего не велел передать?
— Нет, такого указа не было.
— А где письмо?
Василид недоумевающе взглянул на монаха. Тот с усмешкой наблюдал за его замешательством.
— Ну, что же ты, отвечай.
— Вам лучше знать… — с трудом выдавил из себя Василид.
— Да, не скрою, пришлось на грех пойти, чтобы козни против обители пресечь. А про письмо ты кому-нибудь говорил?
— Нет, никому.
Монах повысил голос:
— Ты мне зубы не заговаривай: что ни слово, то новый грех. К кому что ни день в город шастаешь?
Василид стоял втянув голову в плечи и сцепив пальцы рук.
«Господи! — молил он. — Дай силы устоять, не проговориться!» Что было, то было: отлучки из обители одно время были так часты, что трудно было их отрицать. И он молчал.
— Ну, нечестивец, отвечай! — свирепо крикнул монах. — Мало тебе казни на том свете, и здесь решил испытать?
У Василида хлынули слезы. Он плакал беззвучно и, боясь пошевелиться, не вытирал их. Монах наблюдал за ним, но было непонятно, испытывает ли он сострадание к послушнику.
— Ладно, уймись, — сказал он. — Когда снова приду, выложишь все как на духу; не посмотрю на малолетство, я ведь и черта заставлю перекреститься.
Он вышел, закрыв за собой дверь. Лязгнул засов.
Когда смолкли шаги, Василид опустился на ящик. Слезы обессилили его, но на душе стало легче.