Читать «Африка: Сборник» онлайн - страница 352

Из стихотворений пятидесятых годов

ЧТО ЗРЕЮТ МЫШЦЫ

Что зреют мышцы и мужают страсти, А песнь души все так же молода, Я рад это признать, и нежное смятенье Все так же молодо — ты май тот помнишь, Когда оно обрушилось на нас? Два наших сердца, Как птицы, пели, ты свежестью травы благоухала, Моя мавританка, моя светлокудрая! И было так: мерцал улыбки бледный мрамор, Черно и розово сверкали зубы, Пурпурно светились усталые уста. А что стареют мышцы, но не песнь души В цветенье майском белом, я рад признать, И розовый язык проворен, как челнок, Моя негритянка, моя светлокудрая!

ТЫ ГОВОРИШЬ

Ты говоришь: месяцы, дни и часы в своем ускользающем беге — мгновенье. На склоне лет, говорю я, наши с тобою часы стали стократ плодотворней. Наши часы направляли движенье недель, творя вереницы ритмических образов, Наши губы, что познавали неведомый прежде язык, наши зубы и языки, Наши губы с их влагой, где вызревала любовь. Ты уедешь в свой край, для меня он волшебней, чем Индия, он Восток или Запад, не знаю, Устремишься к другим берегам, где песок золотой и прохлада. Наш единственный час будет длиться для нас в своем ускользающем беге, как вечность, А мгновенье с его содроганьем превратится в грядущее мира, и мы проживем его, вставши на корабельном носу И обнявшись, как солнце с луной, чтобы все началось в этом мире сначала.

ТЫ ПРИШЛА

Ты пришла И твои глаза в мои проникли глаза Твои глаза как магнитом притянутые к теплому очагу Где молнией черной взметнулась фатально змея. И наши ладони, ах! только чуть прикоснулись одна к другой Наши руки в объятьях с тобой нас не стиснули И не сплелись наших ног тугие лианы И не слились наши души в душистом дыхании Харматтана. Я теперь понимаю Как себя убивают коротким внезапным ударом Юноши безнадежно тоскующие о розовом челноке Который песни любовные ткет возрождая Потерянный Рай.

Из книги «Письма из сезона дождей», 1972

СЕЙЧАС ПЯТЬ ЧАСОВ

Сейчас пять часов, ты сказала бы: время пить чай. Семнадцать часов. Письмо твое мягко, как хлеб, нежно, как масло, мудро, как соль. И свет над морем, неправдоподобно зеленым и синим, И свет над Горэ, над Африкой черной, над всей ее белой и красной землей. В море — по случаю ли Воскресенья? — гирлянда белых судов Связующей тянется нитью между реками Юга и фьордами Севера. Письмо твое, точно крыло, парит белоснежно средь чаек. Разлиты вокруг красота и печаль. И остров Горэ, где сердце мое — где сердца мои кровью сочатся. Красный дом по правую руку, кирпич на базальте. Красный дом посредине — крохотный, он притулился между пучинами тени и света. И большой, ах! очень большой красный дом, где кровоточит любовь моя, словно пучина Без дна. Там высятся к северу, по левую руку, стены форта д’Эстрэ Цвета тоскливо свернувшейся крови.