Читать «Одуванчики в инее» онлайн - страница 123

Единственное, на что еще надеялась Гаврюшка, было то, что она никогда больше не увидит того, кто так безжалостно подорвал ее веру ни много ни мало во все человечество. Как после этого можно было поверить в то, что на свете еще существует подлинное добро, за которым не скрывается ад, сотворенный человеческими руками?

А на следующий день после очередной бессонной ночи Мистер Икс принес ей письмо. Он терпеливо сидел около первого подъезда и ждал, пока выйдет Гаврюшка. Снег тихо падал на его голову и уже успел образовать небольшой бугорок, а по конверту в его пасти стекали слюни, несмотря на то что держал Мистер Икс его очень бережно. Как только Гаврюшка ступила на порог, он вскочил и подбежал к ней, виляя хвостом. Она несколько удивилась, но взяла письмо, вытерла его об пальто и положила в портфель. «Прочитаю дома», – подумала Гаврюшка, направлявшаяся в школу, но не вытерпела и до первой перемены.

Отпросившись в туалет, она взбежала по лестничной площадке грязного мятного цвета под самую крышу, села на вечно холодные ступеньки и вскрыла конверт. Из него повеяло запахом черного чая и собачьей шерсти.

«Я знаю, что не заслуживаю прощения ни одного ребенка в мире, – стояло без обращения на тонкой бумаге. – Ни одной собаки и ни одного ребенка. Поверь мне только, что я уже наказан. Своими собственными воспоминаниями, которые нельзя вырезать ни ножами, ни слезами. Которые всплывают, когда им захочется, а хочется им с годами только все чаще и чаще. Мне хотелось бы думать, что тот, кем я был раньше, совсем другой человек, вовсе не я. Но я знаю, что это ложь и подлое самовнушение. А правда черна, как та тюрьма в моей голове, которую мне уже никогда больше не покинуть. Было бы легче, если б меня наказали. Если бы послали в настоящую тюрьму. Но, к сожалению, общество не считает мои злодеяния достойными такого осуждения.

Был такой философ – Декарт. И хоть я человек далеко не умный и образованный, одна его мысль запомнилась мне во всей своей пагубной мерзости, потому что она была оправданием тому, что я творил. Он сказал, что единственное существо на земле, имеющее душу, – это человек, так как он мыслит. Единственное живое, способное ощущать что-либо, в том числе и боль. Все остальное он приравнивал к вещам. И он говорил, что если ты режешь животное, и оно ревет, то это всего лишь пустые звуки, как скрип ломающейся тележки. Как-то так.

Я знаю, что для любого ребенка это непредставимо. Да и должно бы быть непредставимым для любого взрослого. Но, видишь, я сам не знаю, когда точно утерял свои человеческие свойства. Я не хочу ничего объяснять и оправдывать, потому что оправдания нет. Есть только покаяние и искупление. По крайней мере, я очень на это надеюсь, потому что больше надеяться мне не на что. Но воспоминания… Воспоминания всегда со мной. Они мой рок и мое жестокое наследие, мой неизменный спутник.