Читать «Революция 1917 года глазами ее руководителей» онлайн - страница 172

Не следует, однако, забывать, что в тогдашней расстановке политических сил Корнилов, его сотрудники и покровители могли взять власть только в результате согласия, поощрения или хотя бы нейтрального поведения и попустительства революционной демократии, то есть руководства меньшевиков и эсеров, в первую очередь руководства меньшевистско-эсеровского ВЦИКа Советов – единственного учреждения, которое, несмотря на все его слабости, все еще в те месяцы обладало какой-то реальной властью и авторитетом. Против воли меньшевистско-эсеровского ВЦИКа Керенский самолично отдать власть Корнилову, вероятно, не мог бы, даже если бы он этого хотел. Следует предположить, что если бы Керенский попытался это сделать, то немедленно начались бы забастовки железнодорожников с маячившим голодом и гражданской войной, короче, то, что действительно немедленно случилось при выступлении Корнилова, только во много раз сильнее. Керенский, если бы он пошел открыто вкупе с Корниловым и против ВЦИКа и партий, за ним стоящих, был бы немедленно заклеймен обманщиком и предателем.

Попытка Корнилова могла бы, мне кажется, быть успешной только в одном случае, а именно если бы руководители ВЦИКа Советов и партий эсеров и меньшевиков решились сделать в России что-то аналогичное тому, что более чем годом позже лидеры социал-демократов (такие же, в общем, социалисты и патриоты, как эсеры и меньшевики) Эберт, Шейдеман, Носке и др. сделали в Германии. Именно эти весьма умеренные социал-демократы, объединившись с их немецкими «корниловцами», уничтожили коммунистов и их попутчиков, которые (как в России левые эсеры) оказались временными союзниками коммунистов. Только благодаря этому союзу Германия смогла после поражения 1918 года избегнуть коммунизма и установить и укрепить Веймарскую республику.

По-видимому, только этот путь – путь единого действия генералов с умеренными социалистами – мог и в России обеспечить победу и российских «корниловцев», и тем самым, может быть, и победу российской демократии. По многим причинам – политическим, психологическим и другим – по этому пути не могли следовать ни русские социал-демократы меньшевики и эсеры, ни российские корниловцы. Немецким «корниловцам» и немецким умеренным социалистам это было гораздо легче сделать, ибо им пришлось образовывать этот (для масс столь непопулярный, непонятный и малоприемлемый) союз годом позже, когда они уже имели перед собой большевистский опыт в России. Именно в свете этого опыта Эберт и Шейдеман опасались брать пример с «мужицкой» России и превращать Германию, как годом раньше была превращена Россия, в плацдарм террора, голода и гражданской войны.

* * *

Из включенных в эту книгу материалов явствует, что из всех советских лидеров Церетели видел большевистскую опасность наиболее отчетливо. Действительно, уже в июне Церетели требовал разоружения большевистски настроенных частей, а после июльских дней он с удовлетворением констатировал усиление власти Временного правительства и упадок влияния Советов. Однако в антибольшевизме Церетели не было нужной настойчивости, и потому он оказался недейственным. Этот антибольшевизм ограничивался речами, причем иногда двусмысленными. Так, например, в своей знаменитой речи на Первом съезде Советов он все еще причислял большевиков к «семье революционной демократии»; тактику большевиков он все еще считал только «ошибочной»… «Сейчас контрреволюция в прямой борьбе не страшна, – восклицал он под рукоплескания съезда, – но она в нашу крепость революции может ворваться через большевистские ворота»… Красиво сказано, но действительный смысл этих слов был тот же: под «контрреволюцией» подразумевался не самый большевизм, а контрреволюция правая, классическая, генеральско-атаманская, которая непременно уничтожит большевизм.