Читать «Революция 1917 года глазами ее руководителей» онлайн - страница 165

Кстати, в тех же своих записях генерал Лукомский настойчиво говорит о существовании «Особой армии», состоявшей из «гвардейцев», армии, на преданность которой царь, по мнению Лукомского, вполне мог рассчитывать. Что стало с этой «надежной» армией? Почему ею не воспользовались в дни, когда верные части были так необходимы для подавления революции? Очень немногие историки обратили внимание на эту историю об «Особой армии»; ни один из них не рассказал о ее дальнейшей судьбе. Остается поэтому предположить, что «надежной» эта армия была только в воображении генерал-квартирмейстера.

* * *

Поразительные истории рассказывает очевидец революции В.М. Зензинов. Во-первых, это загадочное предостережение «депутатам» Керенскому и Чхеидзе от рабочих-путиловцев. Как они могли столь точно предвидеть все неожиданное развитие событий? Во-вторых, из рассказа Зензинова следует, что в знаменитом восстании Павловского полка – событие, которое многими историками считается настоящим началом Февральской революции, – участвовало всего несколько десятков перепуганных солдат. В-третьих, оказывается, что непосредственным сигналом к революции послужило не столкновение между революционерами или рабочими с полицией (как полагают многие), а шальной выстрел казака, убившего полицейского пристава…

* * *

Но вот революция восторжествовала, и Временному комитету Государственной думы приходится, по соглашению с возникшим сравнительно умеренным Советом, образовывать «цензовое» Временное правительство, то есть правительство, долженствующее состоять из кругов консервативной и благомыслящей Думы. Председателем Думы и выделенного ею Временного комитета являлся М.В. Родзянко. Казалось, что Родзянко будет также естественным кандидатом и на должность главы Временного правительства. Однако эта высокая и сугубо ответственная должность была предложена не М.В. Родзянке, а князю Г.Е. Львову, человеку почтенному, идеалистически настроенному, но который ни волей, ни желанием править не отличался. Львов был назначен не только главой правительства, но также министром внутренних дел, т. е. главой ведомства, которое требовало твердости, воли, большой энергии – качеств, которых у славянофильского идеалиста Львова как раз не было. Набоков утверждает, что П.Н. Милюков (от которого, по-видимому, в большой степени зависело назначение Львова) впоследствии о сделанном им выборе сожалел. Родзянко, – утверждал он, – по крайней мере знал, чего хотел, и всегда умел с должной энергией и мужеством отстаивать свои взгляды.