Читать «Дочь Ленина. Взгляд на историю... (сборник)» онлайн - страница 79

ТОЛПА. Да здравствует Республика! Смерть кровопийцам! Отрежь для нас головы этих негодяев, Шарло! Убийцы! Палачи великого Дантона! Смерть им! Да здравствует Республика!

РОБЕСПЬЕР (шепчет). Да здравствует Республика!

Осужденные в телеге поют «Марсельезу». И улица поет «Марсельезу».

САНСОН. Мы ехали мимо его дома на Сент-Оноре… (Робеспьер волнуется, пытается приподняться, но тщетно.) Даже лежа он увидел то, что видели его жертвы, – свои окна. Только снизу, из моей телеги!.. Через час я укладывал в дурно сколоченный гроб его обезглавленное туловище. И между ног в спущенных чулках поместил его голову с рыжеватыми волосами. На волосах еще осталась пудра, в глазу застрял кусочек стекла от разбитых очков…

Круг замкнулся. Вся история Революции уместилась в моей грязной телеге. Но покоя нет… Страх – невыносимый, непередаваемый – не покидает меня! И все чаще мне снится та зловещая рука, которую среди волн видят моряки перед кораблекрушением… Господи, спаси! Но, успокаивая себя, я говорю: «Грядущие кровавые сцены меня уже не коснутся, у них будут другие участники. Так что ваша очередь, господа…»

Квартира режиссера М.

РЕЖИССЕР М. «Меня… били – больного шестидесятишестилетнего старика. Клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по спине; когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам (сверху, с большой силой) и по местам от колен до верхних частей ног. И в следующие дни… по этим красно-сине-желтым кровоподтекам снова били этим жгутом, и боль была такая, что, казалось, на больные чувствительные места ног лили крутой кипяток (я кричал и плакал от боли)…» (Останавливается.) Смотрите, они пришли ко мне…

Входят Людовик Шестнадцатый, Мария-Антуанетта, Камиль Демулен, Максимилиан Робеспьер, Жорж Дантон.

РЕЖИССЕР М. (кричит). Почему в камеру пускают посторонних?! Я хочу открыться вам… Нас обманули. Мы не живем… Людовик Шестнадцатый – это Николай Второй… Мария-Антуанетта – наша царица… Бухарин – Камиль Демулен… Нам зачем-то показывают одно и тоже представление! Кромвель – наш Усатый… Но для чего? Для чего?! Для чего нам показывают один и тот же спектакль?!

ГОЛОС МАЛЯРА. А я за тобой… Когда расстреливаешь – близко стоишь. Оттого и кровь брызжет на гимнастерку – стирать приходится… Но надо совершенствовать работу. И я придумал, едрена мать. Когда курок спускаешь, надо легонько дать осужденному пинок под зад! И гимнастерка чистая!.. Вставай, сволочь, на «пинок под зад»! Палач пришел!

ЖЕНА (кричит по телефону). Его арестовали в Ленинграде! Его – символ нового искусства… Символ Революции в Театре… И никто ничего! Я выйду на улицу! Я встану возле театра. Я хочу посмотреть в глаза его ученикам! (Слышен звон разбитого стекла.) Боже мой! (Бросается прочь из комнаты.)

ГОЛОС МАЛЯРА (приближается). Не надо смотреть в чужие глаза, бабуля… Надо свои беречь… Бабуля! Где ты? Раз, два, три, четыре, пять – иду искать! Бабуля… Не надо прятаться! Раз, два, три, четыре, пять… А вот и встретились!

ЖЕНА. Оставьте меня!

МАЛЯР. А мы милашку… ножичком! (Женский истошный крик.) Это до печенки твоей не добрался… А мы любимую еще разок! (Женский вопль.) Плохо! Погромче бы надо, бабуля… чтоб соседи дрожали. Я, кума, веселый… (Дикий нечеловеческий женский вопль… И обрывается.)