Читать «Россия в XVIII столетии: общество и память. Исследования по социальной истории и исторической памяти» онлайн - страница 191

Таким образом, связь записки, опубликованной В. Кригзай-гененом, с заседаниями Совета совсем не очевидна, и она вполне могла быть составлена несколькими месяцами позже. Также, если эта записка была составлена самой Екатериной и послана ею в Совет, чтобы тот использовал ее для обоснования второго раздела, то представляется весьма сомнительным, чтобы подобный документ императрица написала по-французски, в то время как и свои исторические труды она писала по-русски. Так или иначе, очевидно, что само появление этой записки было не случайным, а обоснование второго раздела Польши с помощью исторических аргументов стало возможным благодаря занятиям Екатерины русской историей.

В целом создается впечатление, что по крайней мере с 20-х годов XVIII в. и вплоть до 1792 г. идея собирания/возвращения русских земель как политическая доктрина была фактически предана забвению и исключена из арсенала пропагандистских средств Российской империи. Основанная на исторической мифологии и династических притязаниях, национально и религиозно мотивированная она перестала быть актуальной и, вероятно, ощущалась как нечто архаичное, не соответствующее новому, «политичному» статусу России, правилам и нормам поведения на международной арене. Очевидно, что это стало возможным и потому, что идея собирания русских земель не была «властительницей дум» широких масс населения. Но она оказалась востребована и была реанимирована к концу 1792 г. – сперва для внутреннего, можно сказать, домашнего употребления, в качестве объяснения, предназначенного для посвященной в государственные секреты политической элиты, а осенью 1793 г. и в качестве публичного дискурса. Было бы при этом ошибкой полагать, что Екатерина II попросту решила поэксплуатировать историческую память своих подданных. Озабоченная поисками адекватного объяснения своих действий по отношению к Польше и увлеченная русской историей, древность которой усиливала в ее глазах значимость ее собственной миссии, она наверняка и сама уверовала или убедила себя в праве России на «исконные» земли. Но как это в принципе было свойственно Екатерине, ее увлечения и идейные поиски были созвучны настроениям и потребностям тогдашнего русского общества. Возрождение дискурса собирания русских земель в качестве национальной идеи оказалось как нельзя кстати в контексте формирования именно в это время русского патриотизма и в целом понятия русской нации и сыграло свою роль в формировании заново исторической памяти русского народа. В самом разгаре была и Французская революция, с которой связывают обычно начало новой эпохи в истории наций, национального и национализма. И именно в 1793 г., начавшемся казнью Людовика XVI и завершившимся «эпохой террора», Екатерина в полной мере осознала нависшую над «старым порядком» угрозу, перед лицом которой требовались новые средства для сплочения подданных.