Читать «Возвращение в Михайловское» онлайн - страница 134

– Не тяни! Это, верно, то, что связано с делом маиора Раевского – Владимира? Которого уж несколько лет держат в Тираспольской крепости и ничего не могут выведать? Так мы были с ним дружны. Это я предупредил его об аресте. При мне Орлова сняли с дивизии…

– Не совсем то! – сказал Пущин с важностью. – В Петербурге и в Москве – свои дела, на юге – свои! (Примолк.)

– Ты зря конспирируешь со мной. Возможно, я не заслужил полного доверия – по многим моим глупостям. Но… я много слышал сам, и я просто знаю. И о тайных обществах в том числе. И только – в недоуменье: кто ж не знает о них – кроме полиции и правительства?.. Он улыбнулся. «Ах, Софья Павловна – вы слишком откровенны!» – как сказал бы твой Молчалин. (Оказалось, он много помнил из пьесы.)

– И как ты смотришь на это?

– Мрачно. Если проиграете – будет плохо всем – вам, конечно, в первую голову – но… Покуда у нас самодержавство сравнительно вялое. Если проиграете – оно отвердеет. А если победите, что маловероятно, – передеретесь меж собой. Как во Франции. И тогда уж приготовь свою шею к гильотине!

– И ты можешь спокойно взирать – как твой народ несвободен?

– Взираю. Неспокойно! Но… Чтоб человек взалкал свободы по-настоящему, его надо сперва воспитать в духе ея. Освободить внутренне… в самих мыслях его!

– А как – не скажешь? освободить?..

– Образовать поначалу – как поступают в цивилизованных странах…

– Вечно эти примеры! Цивилизованных стран! Ты забыл! Рабы не воспринимают – образования!

– … иначе можно нечаянно вздыбить пугачевщину и самим оказаться на дыбе. Россия – не Франция. Вандейцы у нас не будут с дворянами – они пойдут резать дворян!

– Вот мы и пытаемся опередить Пугачева. Покуда терпение народа…

– Ну да, ну да… Терпение народа… Не знаю… Нынешнее царствованье началось с крови. С цареубийства – чуть не с отцеубийства. Плохой урок потомкам! Новое может так же начаться. Потом… разрыв с отцами. Это никому не дается легко. У меня тут было такое, знаешь… по приезде в деревню… Отцы не поймут! И у твоего Грибоедова в пьесе это есть. Может, мне показалось?.. Предостереженье!

– Не знаю, не заметил. Предостереженье? в чем?..

Но мы ж не можем прожить жизнь… сойти со сцены – наше поколение… ничего не содеяв для своего народа? Ничего не свершив и не изменив?..

– А он нас просил о чем-нибудь – наш народ? Так же, как ребенок не просит, чтоб его произвели на свет. Это, брат, – русское самозванство, не боле!..

– И это говоришь ты? Автор «Вольности»? «Деревни»? Стансов на царя?

– А-а… Стансы!.. – он улыбнулся – как улыбаются бесстыдной молодости.

– Чего ты хочешь? Повзрослел!

– Зачем же, мой друг, так быстро взрослеть?..

– Ну, правление моего милого тезки я и впредь готов писать – одним языком Курбского!.. Только… У меня в Кишиневе, еще в начале двадцатых – был один разговор… Пестель! Павел Иванович – может, слышал такого?

Пущин кивнул.

– Вот уж, истинно – «голова у нас, какой в России нету!» Умница! Истинный революционист. Кстати, он был тогда против русского участия в греческих делах, а я кричал на всех углах: «Элеферия! Ипсиланти»! – по молодости. Он был прав, как теперь понимаю, – в государственном смысле. Он пришел ко мне, потому что читал в списках мои политические вздоры в стихах – и решил, что я созрел для политической прозы.