Читать «Лермонтов и христианство» онлайн - страница 284

Однако морализация творчества – беда не только Соловьёва, но и тех «отшельников» с претензией на духовное учительство, которые, денно и нощно «отчуждая себя от мира», никак не приближаются ни к святости, ни к духовному, ни к какому бы то ни было творчеству. Отнявши взоры от молитвословов, они не способны испытывать радость от роскоши природы («роскошно блестящей и шумной весны примиренному сердцу не жаль», – бравирует Соловьёв странной духовностью и сомнительными поэтическими достоинствами своего стиха), а «примиренчество» их отдаёт сухим, мёртвым шелестом глубокой осени. Оттого и мораль критиков – «не жалеющих», потому как не знающих ни свежести, ни красок мира, – отдаёт умиротворённо-отвлечённой, смиренно-сухой «осенней» обезличенностью. Всё это отягощено болезнями «ушедшей в себя» души и «тела», не слишком часто бывающего на свежем воздухе. А мировосприятие «скитников» от поэзии, подобно тяжеловесной музе Соловьёва, которая «словно тяжёлое старое горе, смолкшее в прощальном уборе». И перевешивают её лишь духовные и этические заблуждения[16].

Впрочем, скороспелые оценки свойственны были не только Соловьёву. И Достоевский, отдавая должное величию Лермонтова, как-то скажет о нём: «Не дозрел до простоты». И Достоевский, смирив свой дух, но и в этом состоянии не сумев превозмочь противоречий эпохи, «вспугнутой» гением поэта, в Лермонтове прошёл мимо того, к чему сам пробивался через горе и страдания. Между тем великий человек потому велик и тем отличается от других, что судит не только по своему опыту, ограниченному окружением, но прозревая весь срез бытия. И приходит он в мир не для того, чтобы обслуживать его (на то есть политики и высокопоставленные лакеи), а для того, чтобы в посильной мере врачевать поддающихся лечению, тем самым являясь свидетельством высшего проявления человеческого долга. Идеи не в меньшей степени, нежели «дела», являются реальностью, ибо непосредственно воздействуют на бытие. Лермонтову ни оправдание, ни, тем более, прощение не нужно по той причине, которая навела Франсуа Шатобриана на мысль: «Величественна не та душа, что прощает, но та, что в прощении не нуждается»!