Читать «На горбатом мосту» онлайн - страница 20

Картина

В Никольском храме древнего ИзборскаКартина есть. Иконою назватьЕё едва ли можно: змей огромныйСреди багряно-дымных языковБушующего пламени разлёгся,Свиваясь в кольца и разинув пасть.По телу змея, словно по дороге,Влачатся к пасти грешники: цариВ роскошных багряницах вперемешкуСо скрюченной и злобной нищетой,Разбойники, купцы, прелюбодеи,Транжиры, игроки и гордецы,Лжецы, чревоугодники, блудницы,Блестящие придворные, скупцы,Жестокие воители в доспехах,Архиереи в митрах… И у всехОтчаянье на лицах и покорность.И каждый одинок и обречёнВ потоке бесконечном, беспрерывномИ безнадёжном. А со всех сторонНесчастных окружает нечисть: бесыС бичами и трезубцами. ОниБодры, неумолимы, мускулисты.Напоминают лагерный конвой —Собак и автоматов не хватаетДля сходства абсолютнейшего. В тойНаивной аллегории всё ясноИ канонично, в общем-то, вполне.Когда бы не деталь: одна из грешницСпоткнулась, обессилев. На неёБичом конвойный тут же замахнулся.Локтём закрыла женщина лицо,Пытаясь защититься от удараИ скорчилась. Нет в этом ничегоНеобычайного. Но вот мужчина,Идущий рядом… Крепко обхвативОдной рукой несчастную за плечиИ наготу её прикрыв плащом,Другой рукой он резко замахнулсяНа беса. На охранника! ЛицоЕго сурово, даже тени страхаНа нём не отражается. ГлазаГлядят упорно, гневно прямо в харюБесовскую. И кажется, что тотСлегка растерян от сопротивленьяНежданного… Но что хотел сказать,Что показать хотел безвестный мастер,Нарушивший канон?А может быть,К Всевышнему воззвал он дерзновенно,Моля приговорённым дароватьНадежду на спасенье?..В самом деле —Прошедший человеческим путём,Сполна познавший все его тревоги,Сомнения, тоску и смертный страх,Неужто не спасет того, кто дажеЗа смертною чертою сохранилДостоинство в себе и состраданье,Остался человеком даже там,Где человеком быть нельзя?НеужтоЗакон и справедливость больше, чемГосподне милосердие? Не можетТакого быть…Дерзай же, мастер! ИМоля о нас, вовек не отступайся!Да отворят стучащемуся!..

«И всё-таки бредёшь, бредёшь устало…»

И всё-таки бредёшь, бредёшь усталоСквозь тьму страстей и равнодушья муть.Так много званых, избранных так мало.И ночь длинна. И страшно долог путь.

«Этот запах весны, он всегда горьковато-тревожен…»

Этот запах весны, он всегда горьковато-тревожен,И мучительно щедр, и никем не испит до конца.Надышись допьяна – осень наши грехи подытожит,И баланс подведёт, и, расчислив, остудит сердца.В нежной страсти черёмух, в медвяных соцветиях клёнов,В трепетании листьев и в медленном вальсе стволовВечно юная жизнь, улыбаясь светло и влюблённо,Возрождается вновь отступающей смерти назло.

«Из шалманчика слышится ретромотив…»

Из шалманчика слышится ретромотивО любви, о тумане-дурмане…Я взяла бы вина, только весь мой актив —Сигареты да спички в кармане.Закурю, безвозвратно здоровье губя,Обгоревшую спичку сломаюИ меж двух торопливых затяжек себяНа желании странном поймаю:Пусть не я, но хоть кто-то, грамм двести спросив,Под мотивчик, что так человечен,Будет всеми любим, бесконечно красив,Обаятелен, весел, беспечен.