Читать «Язык жестов» онлайн - страница 6

Памяти Михаила Генделева

«но моя бабочка и идея бабочки но моя»

(М. Генделев, «Классическая философия в будуаре»)

Отполуночного серебрак полужизненному:я здесь.Тоньше вóлосаголосáсоловьиной вести:Адраскрывается посрамившемуно не весьАоборачиваясьполовиной своея смерти.Был онАз,Отмщение и Броня.Агнцевы ребра таскать из огняпринцевы островаиз подсоленного доставатькипятка заливане дрогнула бы рука.Атеперь в груди заливная рыбадышит багровая головня.Авечная памятьпавшим пред Нимницв каждом городегдекрепостное сердце как старый город.АНицца Твоя,доставшаяся другим —вечная памятка,раскатанная, как дорогадо Иеговы.Отлюбви до ненавистиоднимполукругом выгнутые качели.Ад —этото,что снизуу той дуги,а не то,что мы бы с тобой хотели.Илипроще: вототнятые от грудидуши воинов стали каменною стеноюсердца ГородаиЕго,которого посреди,я надеюсь,тоже меня зароют.

«под дверью стой и слушай голосá…»

под дверью стой и слушай голосáкукующие у тебя под дверьюодин поет, другой его не слышитодин себя не слышит но поеткак дышится надсадно изнутрии гóлоса заманчивое эхопроходит хладным вдохом по спиневдоль по спине где ты смотри и слушайвот это дверь и я тебя зовуза нею, за нее, а ты не дышишьне чтобы не заметили, а такчтоб не дышать и звуками не рватьсяи не проговориться невзначайчто это все и есть твоя земляа больше нет, и ничего за нейи никакого ада нет за этимогромным остовом: он весь как есть внутрисодержится за этими дверямиза каждой дверьютолько позови.

Самолет

Распростертое тело на синей травеСамолетное дело царя в головеОн глотает, взлетает, садится и вотНе жуя отдает.От него разойдемся, как в воду кругиОт роняющей камень небесной рукиОтпускающей семя на радость ветрамВ некий трам-тарарамИ оно как послушное семя летитИ сбивается в тесные семьи пыльцыИ сбывается всеми начертанный план:Грозный, Афганистан.Ну а ты, что, конечно, играешь на все,Перелетное семя в утробе своей,Осеняешь несметное поле игрыАлюминием крылРаскрывая ладони приемлешь стократА вокруг все бушует большая игра:Распростертые тени на бурой травеИ у каждой дыраВ голове.

«заговариваясь мимоходом…»

заговариваясь мимоходом,сговариваясь у порога,кто понесет поземкой душупо подземному переходу;кто будет спать в четыре утра,во сне поворачиваясь на спину,и потом тянуться в соседнюю спальню к сынусквозь этажей, сложенных, как ладони,строительную ерунду;а кто сядет в креслов партере, в шестом ряду.не оговаривая заранее, это жене значит, что ничего, кроме сложенных этажей,ничего не значит, что ужеи не о чем говорить;просто сыплется из души песок,выходит камушком через легкие наискосоквсю ночь идет, а под утро из пакета холодный соксоколиный глаз окна напротив, открытого не вполне.после этого особенно страшно остаться наединес этим самым, на которое ни оглянуться, ни наглядеться,застывать вполоборота соляным, полураздетым,как жена, говорить, что там впереди не миловспоминать, как мамату самую раму в конце недели,за которую так холодком подергивает по коже,так шнурком затягивается потужеи даже когда с тобой, уже и с тобой тоже.наедине не боявшись, бояться после,когда вдвоем, страшно уже вдвойнене то сказать, угадать твои мысли,что ты думаешь обо мне,когда вот так поворачиваешься и хочешь что-тосказать, что ли, дышишь мятным и мутным,надеешься, может быть, что это еще кому-то,кто это все возьмет,с кем повезет,кого кукушкапоследнего назовет.