Читать «Держитесь подальше от театра» онлайн - страница 75

– Да здравствует кесарь! – прокричали телохранители, выбросив вверх копья и значки.

Швырнув к ногам секретаря пергамент, прокуратор резко, сквозь зубы, процедил:

– Распять всех, – и уже спокойно, обратившись к Антипе: – Глупец, народ без власти – что стадо без пастуха.

– Да здравствует кесарь! – прокричали телохранители, выбросив вверх копья и значки.

– Прокуратор, – секретарь поклонился, – согласно обычаю, установленному великим кесарем в честь праздника Пасхи, полагается помиловать одного преступника.

Понтий Пилат развернул свиток. На его лице появилась недовольная гримаса.

– Великий и мудрый кесарь, император Тиберий в честь еврейского праздника Пасхи, великодушно идя навстречу просьбе синедриона, дарует жизнь одному из обвиняемых на усмотрение прокуратора.

И тут прокуратора словно озарило, он понял, какую тонкую игру против него начал иудейский первосвященник Каиафа. Интрига затевалась вокруг Назорея.

Если прокуратор казнит Назорея и отпустит одного из разбойников, то даст повод Каиафе обвинить его в покровительстве бунтарям, подбивавшим народ на бунт против кесаря. Следовательно, в сложившейся ситуации надо освободить Назорея, так как вина его незначительная? Но почему тогда Каиафа не просит о помиловании Назорея? Значит, мнения у синедриона разделились и Каиафа не хочет брать на себя ответственность. А потом этот донос. Каиафа знает о доносе. Конечно, его можно было бы и не брать во внимание, тем более, что он анонимный, да и вина пустяковая. Подумаешь, выгнал торговцев из храма. Но как к этому отнесется император, если неизвестный доброжелатель донесет на него кесарю о проявлении неуважения к незыблемой власти императора.

С легкой руки Октавиана Августа культ императора распространился по всему государству, что даже стало обязательным поклонение статуи императора. Опасаясь за свою власть, нынешний император Тиберий возобновил действия старого закона «об оскорблении величия римского народа». Но он меньше всего думал о народе – он всеми средствами стремился укрепить собственную власть. Теперь этот закон применялся не только к делам, но и к словам. Никакому доносу не отказывали в доверии, и Тиберий дал волю всем возможным жестокостям. После смерти Сияна он стал особенно свиреп.

К горлу прокуратора подкатил комок ненависти, но выражение лица осталось спокойным.

– Берегись, Каиафа! Не будет больше покоя ни тебе, ни твоему народу. Итак, к смертной казни приговорены четверо, – он повернул голову в сторону секретаря.

– Дисмас, Гестас – разбойники, взяты римской властью, – ответил секретарь, – Варавва – призывал народ к бунту и при задержании убил двух римских стражников, Назорей…

Прокуратор поднял руку.

– Взяты местной властью и осуждены синедрионом, – продолжил он вместо секретаря.

– Совершенно верно, прокуратор, – подтвердил секретарь.

– Призывал народ к бунту, убил двух римских стражников и взят местной властью, – повторил прокуратор. – Вот пусть местные власти и несут за него ответственность перед кесарем.