Читать «Моя война» онлайн - страница 226
Алексей Александрович Федоров
На какой-то остановке к нашему поезду подъехали на джипах советские офицеры. Они поинтересовались, что можно купить у репатриантов. Это были обычные барахольщики, но для меня советский офицер всегда был светлым образом, примером честного, бескорыстного и отважного человека. Воин-освободитель и барахольщик в моём сознании никак не соединялись. Даже то, что подъехавшие занимались скупкой шмоток, меня не смутило, а наоборот, доказывало, что это действительно воины-освободители, а не воины-грабители: у них ничего нет, они не грабили, поэтому теперь покупают.
Остановив капитана, я спросил:
– В Москве будете?
– Даже скоро, – ответил он.
– Не могли бы отвезти в Москву мой чемодан. За это я подарю кожаное пальто.
– С удовольствием. А чтобы вы не сомневались, запишите номер моего партбилета.
Конечно, я отказался это сделать, но запомнил, что он из станицы Ленинградская. Передал ему чемодан, а кожаное пальто, привязанное к чемодану, отвязал и набросил капитану на плечи.
На душе стало легче, но спутники по вагону смеялись над моей наивностью. И они оказались правы. Больше я этого капитана никогда не видел.
Ехали мы через Варшаву. Страшно было смотреть на изуродованный город… Но трамвай уже ходил. Вскоре доехали до Бреста. Там всех нас высадили и колонной повели к лагерю (так называемому фильтрационному пункту). У входа в лагерь на стуле сидел офицер, и мы по одному подходили к нему. По известным только ему признакам, не разговаривая ни с кем из нас, он сортировал людей – кого в лагерь, кого к месту следования.
Я был отправлен в лагерь, где уже на другой день меня вызвал следователь, капитан Нехлюдов. Длительный допрос. Он забрал все мои партизанские документы, записную книжку и орден Почетного легиона, поиздевался над тем, что я исправил в советском партизанском документе звание, и, в поисках чего-либо подозрительного, разрезал переплет записной книжки. Потом приступил к допросу. Я сидел на табуретке посредине кабинета, метрах в трёх от стола следователя. Допрос длился два часа, проходил спокойно, придирок не было.
Когда я подошёл к столу, чтобы подписать протокол допроса, Нехлюдов спросил меня: «Сколько времени на твоих часах? Я не завёл свои». Подняв рукав и посмотрев на подаренные Женей золотые часы-хронометр, я ответил. При этом обратил внимание на его хищно устремлённый взгляд.
– Что это у тебя за часы?
– Подарок любимой женщины, швейцарский хронометр.
– Покажи.
Я снял часы и подал Нехлюдову.
– Хороши. Дорогие?
– Не знаю.
– А что это у тебя между крышками? – спросил следователь, открыв двойную крышку и увидев между ними завиток волос Жени.
– Это волосы любимой.
– А как её фамилия?
– Дешан.
– Она что, дворянка?
– Нет. «Де» пишется слитно.
– Давай меняться часами, у меня хорошие швейцарские.
И он хотел снять свои часы.
Я остановил его:
– Не могу. Это подарок любимой.
– Но ведь тебе, в некотором роде, выгоден обмен.
– Выгода меня не интересует. Память дороже.
– Ну подумай, а сейчас иди. Я тебя ещё вызову.
Я попросил свои документы и орден. Он ответил, что не положено. У репатриантов отбирают все документы и иностранную валюту (у Нехлюдова на подоконнике лежала большая куча иностранных денежных купюр). По его словам, достаточно одной справки из лагеря.