Читать «Моя война» онлайн - страница 225

Там я попал в число остающихся в армии и теперь уже не помню, как мне удалось избавиться от этой перспективы. Кажется, я приложил немало усилий, хитрости и изворотливости. Мне во что бы то ни стало надо было попасть в эшелон, отвозивший репатриантов на родину. Ведь мы договорились с консулом Гузовским, что Женя сможет приехать ко мне в Москву по получении моего письма. И я твёрдо верил официальному представителю советской власти. Откуда мне было знать, что он – негодяй!

Впрочем, на родной земле мне пришлось встретиться и с другими бериевскими выкормышами.

Первый раз меня допросили ещё в той казарме. Следователь грубил, давая понять, что между мной, бывшим военнопленным, участником движения Сопротивления, и им, «прошедшим от Сталинграда до Берлина», – большая дистанция. Я взял в кавычки эти слова, потому что их повторяла вся бериевская команда в разговорах с нашим братом.

Особенно он ёрничал, разглядывая мои французские («на собачьем языке») документы. А когда дошёл до партизанского удостоверения, выданного штабом советских партизан и подписанного Таскиным, насторожился и стал похож на легавую собаку на охоте. Дело в том, что в этом удостоверении я исправил своей рукой моё воинское звание с «капитана» на «мл. лейтенанта». Объяснил ему, откуда появилось звание «капитан», и почему я его исправил. Он сразу уловил суть вопроса, понял, что советский закон не нарушен, но не мог не доставить себе удовольствия, измываясь надо мной. Пока я не стал проситься в туалет, пригрозив, что сниму штаны прямо в его кабинете. Он понял, что я смеюсь над ним, и… отпустил меня.

А вот второй возмутивший меня случай грубости.

В числе репатриантов был хромой офицер авиации со Звездой Героя Советского Союза на груди. Все мы с уважением относились к нему, и вдруг, на второй день пребывания, в большой зал, где мы беседовали, вошёл офицер, как после оказалось – следователь. В руках папка, неестественно серьёзное лицо, возможно, он был в подпитии. Случайно взгляд его упал на Звезду Героя. Офицер закричал на лётчика, требуя снять погоны, иначе ему, «прошедшему от Сталинграда до Берлина», придётся приветствовать его как старшего по чину. Хотя за этими погонами скрывается, мол, трус или предатель. Лётчик побледнел и с достоинством ответил, что воевал с начала войны и был сбит в апреле 1945 года, а высокую награду получил как раз за Сталинград. Бериевец не слушал, продолжая орать, и пригрозил сорвать погоны и звезду. Я не выдержал – встал между ними и, задыхаясь от бешенства, попросил бериевца удалиться или прийти сюда с офицером, который по званию выше лётчика.

Только тогда следователь ушёл.

…Меня тяготил груз, который я вёз с собой. Это был большой чемодан барахла. Я понимал, что меня ожидают допросы, досмотры, а возможно и лагеря, и этот тяжёлый чемодан будет мне мешать, привлекая взоры кагэбэшников. Надо бы что-то сделать с моим чемоданом.