Читать «Монады» онлайн - страница 327

О, Господи! Я и сам, помню, размазывал столь же мной нелюбимую манную кашу, правда, сваренную на простой воде, с отвратительными неразмякшими комками, по стене около стола. Вернее, за столом. Наивно прикрывал локтем это, сотворенное мной безобразие от все знавшей и притворявшейся, будто ничего не замечает, моей милой бабушки, иногда укорявшей меня бедными голодающими детьми стран капитализма, готовыми бы съесть все безоглядки. Даже столь нелюбимые мной, почти до рвотных позывов, вареные морковь и лук. Как, впрочем, и печенку. И всякие размазни, вроде омлета, которые, впрочем, в ту пору моего детства есть мне и не доводилось. Такая вот странная аберрация: не ел – а не любил!

Да, бывало. Все бывало.

Каждый по воспоминаниям собственных подобных малолетних преступлений поймет меня и девочку, и ее брата. И, надеюсь, не осудит. Усмехнется только невинным проступкам и шалостям канувшего в неведомое детства, которое этаким непоседливым зверьком перескочило уже на других. И снова на других. Оставив бывших своих хозяев в удручении и тяжком недоумении. Было? Не было?

Бедные, бедные! А он, этот коварный и непостоянный зверек, только и ждет удобного момента, чтобы перескочить на третьих, на четвертых. Пятых. Десятых:. Впрочем, все понятно.

Страха не было. Девочка сразу же ушла почти на самую середину восьмиметровой речной глубины. Вокруг все светилось и искрилось. Вода была на удивление теплая. Ласковая даже. Почти телесной температуры, так что с трудом пролагалась мысленная, вернее, в первую очередь, чувственная граница, так сказать, водораздел воды и тела. Казалось, тело расширяется до размеров и расстояний всей водяной массы реки.

Мелкие шутливые пузырьки, выскакивая из плотно прикрытых уголков рта и носа, стремительными игривыми стайками улетали ввысь, в мир родителей и всех там оставленных. В недавний мир ее собственного обитания. Там весело. Но туда нисколько не тянуло.

Страха, повторяю, не было. Вода стояла столь прозрачная, что все просматривалось на неуследимые расстояния в разные стороны. Вплоть до голубевшей в дали, чаемой и таинственной, по рассказам отца, оставленной им когда-то – России.

Многими годами позже, но тоже в достаточно еще невинном возрасте, пересекая ее бесконечные снега, девочка сидела у вагонного окна, следя беспрестанное мелькание неисчислимых елок и сосен, густо наставленных посреди сплошь забеленных бесконечных пространств.

* * *

– А в Китае яйца едят? – с искренним любопытством спрашивает пожилая соседка по купе. Вид у нее вполне доброжелательный, но очень уж уставший. Изможденный даже. Лицо, покрытое многочисленными морщинами, прорезающими его почти до самой черноты, исполнено одновременно умиления и жалостливости. Девочка это уже успела заметить и за долгие часы совместного путешествия свыклась.

Она наблюдательна. Очень даже.

С самого малолетства она легко угадывала настроения и намерения родителей. Предугадывала все эти взрослые хитрости и уловки. Об одном посетителе, проявлявшем, кстати, к ней эдакое преизбыточно-ласковое внимание, она говорила матери: