Читать «Я не боюсь летать» онлайн - страница 85

Факт в том, что ни один из подходов не давал нужного мне результата, и я это знала. Ни главенствующего, ни подчиненного положения. Ни распутство, ни раболепство. И то и другое было ловушками. И то и другое вело к одиночеству, оба представляли собой вариант шор на глазах. Но что я могла сделать? Чем больше я себя ненавидела, тем больше я себя ненавидела за то, что ненавижу себя. Это было безнадежно.

Я продолжала разглядывать лица в толпе – не увижу ли среди них Адриана. Ни одно другое лицо не могло меня удовлетворить. Все другие лица казались мне вульгарными и уродливыми. Беннет знал, что происходит, и его понимание сводило меня с ума.

– Ты словно вышла из фильма «В прошлом году в Мариенбаде», – сказал он. – Было это или не было? Наверняка знает только ее аналитик.

Он был убежден, Адриан «только» воплощение образа моего отца, а в таком случае во всей этой ситуации нет ничего крамольного. Только! Короче говоря, я всего лишь «разыгрывала» эдипову ситуацию, а также «нереализованную трансференцию» к моему немецкому психоаналитику доктору Гаппе, не говоря уже о докторе Колнере, от которого я недавно ушла. Это Беннет мог понять. Если речь шла об Эдипе, а не о любви. Если речь шла о трансференции, а не о любви.

Адриан в некотором роде был хуже.

Мы встретились на боковой лестнице под готической аркой. У него тоже набралась целая куча интерпретаций.

– Ты бегаешь между нами – от одного к другому, – сказал он. – Интересно, кто из нас мамочка, а кто папочка?

У меня внезапно возникло безумное желание собрать вещички и уехать от них обоих. Может быть, дело вовсе не в выборе между ними двумя, а в необходимости убежать и от того и от другого. Освободиться, взять ответственность за свою жизнь на себя. Прекратить носиться от одного к другому. Хоть раз в жизни встать на собственные ноги. Почему оно так пугало меня? Ведь другие варианты были еще хуже, разве нет? Целая жизнь фрейдистских интерпретаций или целая жизнь лэнговских интерпретаций! Прекрасный выбор! Я могла бы еще связаться с каким-нибудь религиозным фанатиком, чокнутым сайентологом или доктринером-марксистом. Любая система становилась смирительной рубашкой, если вы намеревались придерживаться подобной политики и теряли при этом чувство юмора. Я не верила в системы. Все человеческое было несовершенным и бесконечно нелепым. Во что же я тогда верила? В юмор. В высмеивание систем, людей, себя. В высмеивание собственной потребности постоянно смеяться. В то, чтобы смотреть на жизнь как на противоречивое, многостороннее, разнообразное, забавное, трагическое явление, иногда сверкающее непристойной красотой. В то, чтобы смотреть на жизнь как на фруктовый торт с восхитительными сливами и гнилым арахисом, который следует все равно поедать с жадностью, потому что нельзя наслаждаться сливами, не расстраивая время от времени желудок арахисом. Некоторыми из этих мыслей я поделилась с Адрианом.