Читать ««В тени Лубянки...»» онлайн - страница 48

Когда мы ехали по Тверской улице, мое внимание привлекли две вещи: первое — это исключительная чистота улиц и второе — нескончаемые очереди людей, стоящих на холоде в ожидании, когда они смогут войти в продовольственный магазин, где они получат свой паек. Я видел, как некоторые люди стояли рядом с хлебными магазинами с протянутой рукой. Этот жест означал одно и то же и в капиталистической, и в социалистической стране, но не в СССР, где попрошайничество было объявлено несуществующим. Гиды на это имели готовое объяснение: некоторые люди отказываются работать, считая для себя более приемлемым добывать пропитание таким образом!

Правда, конечно, заключалась в том, что целой категории российских граждан было отказано в продовольственных карточках. Не в состоянии платить на черном рынке безумные цены, особенно за хлеб и другие необходимые продукты, эти несчастные были вынуждены рассчитывать на благотворительность других. Для этих людей, которым по закону было запрещено покупать хлеб по официальным ценам, лучшей милостыней был маленький кусочек черного хлеба. Для этих отверженных был придуман термин лишенцы, обозначающий лиц, лишенных их гражданских прав. В это время в одной только Москве находились тысячи таких лишенцев. Подобная ситуация была и в других советских городах.

На следующий день после нашего приезда я решил получить свой багаж на московской таможне, но мои знания русского языка в это время были таковы, что я мог пытаться говорить только наудачу. Я нанял в «Интуристе» автомобиль с шофером, чтобы привезти свой багаж после необходимых официальных процедур. Досмотр моих вещей занял четыре часа. Интересно, что чиновников больше всего заинтересовали книги. Собрания по догматике и нравственному богословию поставили их в совершенный тупик; так же как и том Канонов и, конечно, мой бревиарий — все на латыни. Все это потребовало долгих объяснений, но они, по-видимому, были удовлетворены, поскольку все пропустили.

Когда подошло время оплачивать их услуги размером в один рубль пятьдесят копеек, я вдруг вспомнил, что у меня нет ни одной советской копейки. Я уже так привык платить за все в золотом выражении, что не подумал о такой ситуации. В это время по официальному обменному курсу 1 доллар был равен 1,14 рубля (золотом). Я предложил заплатить в иностранной валюте, чиновники немедленно начали совещаться и в конце концов согласились. Принесли счеты, и мне снова, как в поезде, был продемонстрирован точный, но утомительный расчет, обнаруживший, что мой долг советскому правительству немного превышает 10 золотых копеек. Это был самый маленький счет, который мне пришлось оплатить за все годы моего пребывания в России. Я был рад заплатить два доллара, оставив им сдачу на чай. Самый длительный таможенный досмотр, которому я когда-либо подвергался, был не слишком неприятным. Пятеро чиновников были вежливы, но все-таки требовали объяснений по каждому печатному тексту, найденному в моем багаже. Когда позднее я рассказал нескольким американским журналистам об этом моем опыте, они поздравили меня: «Только четыре часа, святой отец? — удивились они. — Обычно на это уходит четыре дня!»