Читать ««В тени Лубянки...»» онлайн - страница 47

В то особенное утро епископ Пий Неве, к которому я приехал, служил специальную Мессу в церкви Святого Людовика Французского по случаю гибели бельгийского короля Альберта во время горного восхождения, и весь дипломатический корпус присутствовал на поминальной службе в честь погибшего монарха.

В ожидании я осматривался по сторонам. Как я и думал, все разительно отличалось от других стран, в которых я бывал ранее: лица людей, их одежда и прежде всего язык. Поначалу русский язык показался мне резким для моего уха, его звуки не имели ничего общего с саксонскими или латинскими корнями.

Теперь я мог без пропагандистских фотографий непосредственно наблюдать людей, уже семнадцать лет живущих при советском режиме. В своей грубой зимней одежде они казались ужасно непропорциональными, и мужчины, и женщины. Большинство носили неуклюжие ватники, валенки и громоздкие шапки. Зима длится в России целых восемь месяцев, хотя термометр не всегда опускается ниже нуля. В этой меняющейся толпе были и немногочисленные хорошо одетые люди. Скоро я узнал, что комиссары (это уровень министров), верхушка партии, некоторые художники и другие привилегированные персоны отличаются от так называемого «правящего класса» своей одеждой. Новая советская элита одета с такой же, а может быть, даже с большей элегантностью, чем многие европейцы.

В Советском Союзе все зависит от категории, к которой принадлежит гражданин. Коммунизм, провозглашенный как равенство для всех и бесклассовое общество, не существует нигде в стране. Новый лозунг, приспособленный к природе человека, которую материалистический большевизм рьяно пытается изменить, следующий: «От каждого по способностям, каждому — по потребностям». Он ясно показывает, насколько фальшива русская пропаганда за рубежом, побуждая рабочий класс поверить, что коммунизм приносит равное счастье для всех без исключения. Нет сегодня страны на земле с таким бьющим в глаза неравенством между нищенской бедностью и богатейшей роскошью, какие существуют в Советском Союзе.

В конце концов за мной на вокзал приехала молодая женщина из «Интуриста» в том же открытом «линкольне». Меня легко было опознать в толпе по меховому пальто и такой же шапке, сшитым для меня в Париже. По моей просьбе гид повезла меня в тот же отель, где остановились американцы, это был «Савой», где мне предоставили номер на третьем этаже. Как и все остальные, я сдал свой паспорт на регистрацию в Бюро виз, отдел для учета проезда иностранцев по стране, руководимый НКВД. В СССР ни одно более или менее длительное путешествие не обходится без немедленного уведомления об этом НКВД.

По дороге в отель я получил свою первую порцию пропаганды; девушка-гид заученно рассказала мне о текущей пятилетке. К счастью, расстояние до отеля было небольшим, как и идеологическая обработка, которую мне пришлось выслушать. Единственной возможностью сравнить условия жизни здесь и за пределами России для моего двадцатилетнего гида было пребывание в Шанхае в течение двух лет, где она довольно хорошо выучила английский язык. Ее идеи о западной цивилизации и ужасах капитализма, ежедневно описываемых в «Правде» и «Известиях», основывались на этом опыте, полученном на Дальнем Востоке.