Читать «Мать ветров: рассказы» онлайн - страница 132

— Мне говорили, что индийские женщины слишком застенчивы и пугливы, что они живут, постоянно скрывая свое лицо под покрывалом, и боятся даже и тени белого человека. Теперь я знаю правду… Конечно, они закрывают свое лицо покрывалом, конечно, они застенчивы… Но не пугливы, нет! Они гораздо храбрее, чем ваши мужчины. Они смогут бороться даже с самой смертью! Если потребуется…

— Ого! — иронически воскликнул Хамид. — Это говорит не Муби, это в нем заговорил змеиный яд!

Муби тихо и проникновенно продолжал:

— Всякий человек стремится узнать о других не только все хорошее, но и все плохое, — и даже склонен больше верить плохому, — такова уж природа человека. Так и я слышал о вас очень много плохого и верил всему этому… Шимми, ты помнишь тот разговор о подарках? Может быть, ты подумаешь сейчас обо мне с отвращением… Но это так: я до сих пор продолжал испытывать всех вас тем же самым пробным камнем… Какой я был дурак, как я ошибся!

— Ошибся? — что ты! — сказал Шам. — А этот напиток, которым ты нас сейчас напоил? Это чудесное, неповторимое пиво стоит, наверное, не менее сорока рупий! А ты говоришь, что мы не получили никакой выгоды! Наверное, ты совсем опьянел от этого изумительного пива!

Муби улыбнулся:

— Я очень плохо разбираюсь в политических вопросах. Но я знаю человеческое сердце. О, сердце человека я вижу хорошо и знаю, каково оно! Я до конца изучил ваши сердца и хорошо вижу их… Когда я вернусь в Америку…

— То что вы сделаете? — спросил его Провиз.

— Ничего, — ответил Муби. — Слушайте! Кажется, где-то поет соловей?

— Поет соловей? Где? Муби, это все ваше воображение. Здесь, в Западных Гхатах, соловьи не поют, — возразил Провиз.

После короткой паузы Муби медленно сказал:

— Однако… совершенно такие же звуки. Это откуда-то издалека доносится песня…

Словно зачарованный, он смотрел через окно далеко-далеко, туда, откуда долетали в торжественной вечерней тишине звуки песни, похожие на мелодичные соловьиные трели.

— Из Нью-Йорка? — ласково и шутливо спросил его Шам.

— Да, может быть, и из Нью-Йорка. Там живет моя любимая. И из Огайо, где живет моя мать… — Муби говорил тихо и медленно, словно забыв, что его слушают все вокруг: — Посмотрите на белые бутоны магнолий. Они свежи, как щеки моей любимой… Священны, как седые волосы моей матери… — И Муби коснулся белых лепестков магнолий, стоявших в вазе на столе, коснулся тихо, нежно, ласково, словно был влюблен в них. Пракаш глубоко вздохнул. Вдруг Муби обратился к Шаму: — Шимми, я говорю правду: я сражался не за Пирл Харбор, нет!.. — Он на минуту задумался, затем продолжал: — Наверное, я сражался вот за эти прекрасные белые цветы…

И Муби осторожно прижал нежные лепестки магнолии к своему лицу… Все молчали. Ночь тоже была безмолвна. Чуть слышно шипело пиво в стаканах.

И далеко, где-то очень далеко, казалось, звенела и переливалась соловьиная песня…

* * *

Прошло несколько месяцев. От Муби не было ни одного письма. Вероятно, их задерживала цензура.

Вскоре стало известно, что в боях с японцами был убит Пракаш.