Читать «Английская лаванда» онлайн - страница 9

«Ты злоупотребляешь прилагательными».

«Если бы кто такое сказал!» – мечтает К., мается, трется о стену твидовым плечиком. Он скручивает в свиток распечатку «НеНовеллы Винограды», слив впечатлений от первого путешествия на континент, первого на неискушенные мозги авангарда. Жаль мять напечатанное, и папки нет, а весенний ветер порывисто покушается на стопку страниц новеллы, которая – внимание! – вовсе НЕ новелла, боже, вот это новаторский прием.

Во внутреннем дворе нежатся воспитанники университета. Их поведение и манера одеваться маркируют: «находится под сильным влиянием…» Слишком рафинированные, чтобы находиться под влиянием политики или общедоступной веры, они всегда вдохновляются драматургами, писателями, эссеистами. Желательно как можно менее известными: любой намек на достояние широкой публики умаляет ценность шедевра и унижает почитателей. К. тоже стыдится популярности создателей, хотя имеет привычку привязываться к книге или мелодии, в зерне примитивнейших, но колупать их на свой лад множественными толкованиями, одно волшебнее другого. Потом расстраиваться, что в оригинале вышло прозаичнее.

Античностью напихан читальный зал, античные статуи украшают холл, университетская книжная лавка называется «У кентавра». Беспокойной ночью в колледже услышишь возглас сокурсника, такого же желтушного зубрилы: «Почему это все не сгорело еще на табличках?»

Приятели, неизменно блеклые, кающиеся в неисправимом («Лучше было бы выбрать философию»), прилежные сатурнианские огородники, возделывают твой дикий сад в моменты слабости, когда ты выстиран и обессилен, и признаешь поражение: «Лучше было бы выбрать историю».

Приятель начнет обстоятельно доказывать твою неправоту, не находя в окаменелой, простодушной истории, похожей на собрание сказок, глубины, присущей лишь литературоведческим дисциплинам, великому бредохранилищу воды. К диплому приятель сам начнет тяготеть к истории, попутно увлекшись биржевыми сделками. Они, это свитерное окружение, могли бы слиться с тобой в удачный образ фиалок, дремлющих в парковых сумерках, либо безмятежного отрочества, где все равно чем-то вечно недоволен, однако ты не позволишь им. Их инстинкты не перепрыгивают через их характер. Ты никогда не подпустишь к себе золотые школьные пятерочки, похожие на Натана из детства, здравомыслящие и действительно, наяву с тобой разговаривающие, не дашь им подойти ближе твоих кустарниковых шипов – вдруг у этих рационалистов за спиной припрятаны садовые кусачи? А если кто из таких приятелей осмелится заметить: «Ты злоупотребляешь прилагательными!», то навек лишится твоей компании за оставляющим ободки на дне чаем, или в гулком амфитеатре аудитории, или во внутреннем дворе под слепящим майским солнцем.

* * *

Претенциозную с самого курсивного заглавия (К. выбирает шрифт дольше, чем набирает текст) пробу пера – «НеНовеллу Винограды», от которой на три корпуса разит демонстративным модерном, автор дарует М. ранее, а сейчас перечитывает с листа, пытаясь вообразить произведение глазами друга. Скажи же, что там многовато перечислений!