Читать «В поисках чувств» онлайн - страница 16

Взглянул, как обычно никогда не глядят. Глотнула взгляд. Ресницы – вниз и… Стою, ощущаю, куда течет он, как глубоко и насколько пробьет. Исподволь или так, под дых. Или вскользь пройдет, как тень от плывущего корабля. Ан нет. Затопила волна. Еще одна. Жар, тепло. Прямо в груди. Глаз не могу поднять. Оробела. Я? Да, я. Как же так? Стою, опускаю ресницы несмело. Мы – звери, инстинкты живые. Мы с тобой кровью единой подшиты. Как два наркомана. Подшиты, прошиты, насквозь зигзагами наших планет. Два небосвода, две лунных дорожки. Рядом сидим, как бродячие кошки. Ты – светло серый, я – рыжая бестия. Ты любишь свободу, просторы, беспечность, красивое тело, изгиб-бесконечность, ту косточку с краю бедра луноликого. А я – я с тобой, моя вечная шалость. Мое откровенье, мой нежный котяра. Под шерстку твою запускаю я когти. Зрачок твой дичает, дыхание стонет. И я на вершине блаженства. С истомой иду по мосту к тебе прямо в объятья. В наш сказочный мир, где с тобой мы собратья. Мужчина и Женщина, но одной крови. Одной ДНК. Одного своеволия.

Ана в Новой Англии. Ей странно и чуждо происходящее вокруг

…Был страшен крик варившихся живьем, я помню погрузившихся по брови…

Дайте Алигьери. Божественная комедия

В Новой Англии, крае суровом и угрюмом, свои порядки. Свои порядки завелись здесь давным-давно, когда первые пилигримы причалили к суровому, красивому берегу в 1620 году. Здесь не принято поклоняться иконам и молиться за души умерших, здесь нет места привычным нашему православному миру обрядам. Распространение в этих землях протестантства, а затем упрочение его позиций, породило, на мой взгляд, чуть ли не самую рациональную и прагматичную нацию в мире. Нет, нет, здесь чтут семью и, наверное, это самое приятное, что здесь есть – уважение к семейным ценностям. Вот только вопрос зудит: это от любви ли или от страха? Ведь разводы здесь – дорогое непомерно удовольствие, выкачивающее деньги, силы, недвижимость.

Мои впечатления от Новой Англии свежи и устойчивы, тем более что я слишком романтична, слишком идеалистична, поэтому для меня жизнь здесь сродни жизни в Зазеркалье или путешествию Гулливера в Бробдингнег.

Первое ощущение от больших, слишком больших зданий, от длинных дорог, от огромных самолетов, от всей этой гигантомании было даже приятным. Поражали масштабы. Хотелось перенести все это калькой на широту души местного населения. Ан нет. Здесь-το и ждал подвох.

Ты сидишь и общаешься с американцем. Он холен, учтив, у него набор общепринятых хобби – бейсбол, горные лыжи, гольф, что-то еще. Счет в банке, работа, дом. Плавая по поверхности разговора, не задевая глубинные аспекты, можно провести часа два в милой, непринуждённой беседе, расставшись так же мило и не унеся с собой совершенно никакого послевкусия. На следующий день сложно вспомнить, о чем вы говорили, какое настроение было у тебя в тот момент. Стоит лишь задеть, хоть краем мысли какие-либо проблемные (Боже упаси!) аспекты твоей жизни – и наблюдаешь любопытную картину. На лице приличного американца появляется выражение, которое не спутаешь ни с чем.