Читать «Горячее сердце (сборник)» онлайн - страница 159

– Дай Москву, – проворчал из своего угла Прохор.

Но партизан пропустил его просьбу мимо ушей и продолжал вертеть верньер. Разноголосые зовы эфира отчетливо ложились на шум обступивших землянку деревьев – однообразный и внушительный, как морской прибой.

– Дай Москву, – повторил Прохор.

Но партизан даже не обернулся: склонив свое худое, обросшее редкой бородкой лицо к репродуктору, он внимательно прислушивался. Вот глаза его, под стеклами стареньких железных очков, стали строго-внимательными, клокастые брови сошлись. Все лицо выражало крайнее напряжение.

Я услышал в репродукторе звуки скрипки. Больше того: я различил мотив одной из любимейших вещей Стефы. Услышал его и Прохор. Он порывисто поднялся и, по-медвежьи ступая растоптанными валенками, подошел к партизану.

– Закрой! – проговорил он отрывисто.

Голос его хрипел, что бывало только в минуты величайшего гнева или волнения. Видя, что «человек в очках» не обращает на него внимания, Прохор потянулся к приемнику.

Не оборачиваясь, партизан повелительно бросил:

– Не мешать!

Я услышал в его голосе такую непререкаемость, что сразу понял многое из слышанного об его железной воле и подвигах, плохо вязавшихся с мирной внешностью агронома. Прохор круто повернулся и забился в свой угол. С последними звуками скрипки партизан выключил приемник.

– Ну, медведь, – ласково сказал он, подходя к Прохору, – чего озлился? Люблю скрипку, а ты мешаешь…

Прохор показал на свою постель из сосновых ветвей и сказал:

– Садись! – теперь голос его звучал так же повелительно, как минуту назад голос партизана. – Выслушай и рассуди.

Прохор старался говорить тихо, но, лежа рядом, я слышал, он рассказывал историю Стефы, историю любви к женщине, продавшей немцам свой смычок. Закончив, спросил:

– Откуда была сейчас передача?

Партизан назвал город, в котором предстояло провести нашу операцию. Прохор привстал от волнения.

– Ошибки быть не может?

– Мне ошибаться нельзя, – усмехнулся партизан.

Прохор задумался. Я видел, что думы его нелегки. Потом он поднял на партизана тяжелый взгляд и сказал:

– Прошу тебя, начальник, собери суд из своего народа. Будем судить ее.

– Кого? – удивленно спросил партизан.

– Стефанию.

– Чего ты хочешь?

– Приговора.

– Вон что задумал. – Партизан покачал головой. – Может статься, не так уж спешно? Чего народ волновать перед операцией? Этой ночью большое дело предстоит.

– Потому и хочу слышать приговор. Хочу знать его сейчас. Этой ночью мы будем в городе. Там найдем ее…

– Подумай хорошенько. Небось не о чужом человеке речь идет. Может, ошибка тут? – ласково проговорил «человек в очках».

Прохор стоял на своем. Когда в землянке собрался суд, он выступил в роли обвинителя и потребовал для Стефы сурового приговора.

– Не может быть пощады тому, кто продался врагу. Кто бы ни был: боец ли, командир, колхозник, конторщик или музыкант – до последнего дыхания служи народу, служи Родине. Ни за что, ни за какие посулы, хотя бы это стоило тебе жизни и величайших мучений перед смертью, не смей поганить имя советского гражданина, продаваясь врагу. Так я думаю, товарищи, – закончил он свою обвинительную речь.