Читать «Горячее сердце (сборник)» онлайн - страница 158

Как сейчас помню, это было в начале декабря. Сидя в занесенной снегом до самой крыши штабной избе, мы коротали вечер, шаря в эфире. Англия слала нам, как всегда, бодрые созвучия джазбанда. Словно издеваясь над самим собой, Париж – город неизбывного траура Франции – посылал в эфир старые песни своих шансонье. Мы знали, что это пластинки. Наверно, те из певцов, кто чудом остался жить, поют свои очаровательные песенки товарищам по концлагерям (если только у них есть еще силы петь). Тем страшнее были эти беспечные песни веселых мертвецов.

То были голоса мира, тщетно делавшего еще вид, будто ничего с ним не произошло, ничто в нем не изменилось. Но стоило на миллиметр передвинуть ручку – в молчание избы врывалась наглая медь трескучих немецких маршей и хриплый лай геббельсовских ораторов. Потоки хвастливой лжи лились в уши слушателей, вызывая возмущенные возгласы:

– К черту!.. Довольно!.. Заткните глотку этой падали!

Я двинул верньер. На смену лаю опять пришли шансонье, джазы и спокойные проповеди английских пасторов.

– Надоело, – сказал Прохор. – Дай что-нибудь наше. – И, когда в репродукторе послышалась родная речь, радостно крикнул: – Так держать!

Диктор говорил по-украински:

– Мы передавали неаполитаньски писни в выконувании тенора… – следовало никому не известное имя певца. Диктор на секунду умолк и вдруг на чистейшем немецком языке произнес:

– Йецт херен зи эйн музикалишес штюк… Слухайте музыкальни номер: цыганьски танцы Брамса. Выконаэ Стефания…

Прежде чем я разобрал фамилию скрипачки, железные пальцы Прохора впились мне в руку. Лишь спустя мгновение, когда раздались уже звуки скрипки, до моего сознания дошло, что диктор назвал фамилию Стефы. Сомнения не было: у микрофона стояла жена Прохора. В том, что передача велась немцами из города, занятого противником, тоже нельзя было сомневаться. Прохор стоял над приемником со сжатыми кулаками. Еще мгновение – и он обрушил бы на хрупкое сооружение страшный удар своего тяжелого кулака. Я поспешил перевести рычаг.

Ночью, лежа рядом с Прохором, я долго слышал его беспокойное сопенье.

– Не спится? – спросил я.

– Продаться немцам! – тихо сказал он. – Ты понимаешь, что это значит? Стефа продалась немцам. Моя Стефа!..

Наутро его вызвали в штаб для получения задания. День ушел на подготовку операции, а ночью мы были уже в немецком тылу и устанавливали связь с начальником партизанского отряда, известного под кличкой «человека в очках». Вместе с партизанами мы должны были разгромить крупный немецкий штаб в близлежащем городе. Я сразу вспомнил, что именно из этого города шла вчерашняя радиопередача с участием Стефы, но нарочно не говорил об этом Прохору.

В землянке партизан, надежно укрытой чащей непроходимого леса, был установлен походный радиоприемник. Но пользоваться им разрешалось только самому «человеку в очка», так как партизаны очень берегли энергию батарей. Однажды днем, когда мы укрывались в этой землянке от немцев, «человек в очках» стал прощупывать эфир.